Ульяна Сысоева - Реалист

Влад и Милана забили тревогу, еще когда случился первый приступ «через день». Тогда они прошли с сыном каждого врача, выслушали все советы, но все сводилось к одному – дорогостоящая операция.

С того момента Милана (тогда еще работающая клерком в мелкой компании по производству ароматизированных ручек) начала искать новую работу. Узнавший об этом начальник тут же кинул ей на стол бумагу об увольнении. Женщина взмолилась перед ним, рассказала о ситуации с сыном. Немного подумав, мужчина сжалился над ней и оставил работать, но без премий в течение квартала. Не прошло и полутора месяцев, как компания разорилась. И так до сего момента Милана и не смогла найти работу. Благо небольшие гонорары Влада помогали им оставаться на плаву, но из этого они ничего не могли отложить сыну на операцию.

В последние два месяца ей стали приходить предупреждения «Постановления 3.7.1». По этому постановлению все граждане, не получавшие на личный счет поступления в качестве заработной платы в течение шести месяцев, в принудительном порядке должны отрабатывать «долг перед государством» на общественных работах на срок до двух месяцев. Если после отработок человек не находит работу еще в течение полугода, он подлежит уголовному наказанию вплоть до пожизненных общественных работ в местах лишения свободы. Там уже рассматривается количество смененных рабочих мест и причины смены, должности и заработная плата. Чем больше получал человек, тем было для него лучше, конечно же. Мог отделаться и наказанием сроком всего в год.

И вот вместе с мужем Милана старалась поднять все связи, всюду оставлять резюме, но населенность в городе большая, рабочей силы много, а вакансий – мало. И ведь никто не сидел без дела, люди работали, можно сказать, до гробовой доски. О понятии «пенсия» люди забыли шестьдесят лет назад. И всем, кто не мог уже по состоянию здоровья работать, находили маломальскую, но работенку. Хоть бумажки степлером соединять. Люди в Зените превратились в пожизненных «свободных рабов». Никто не мог спокойно находиться без дела. Все должны трудиться на благо друг друга. Этот город превратился в муравейник. Серый, металлический, остроконечный бизнес-муравейник деньгооборота.

От размышлений Влада отвлекла жена.

– Что там у вас произошло? – озабоченно озиралась она на дверь.

– Ничего, ничего, не беспокойся, – Влад тут же отодвинул ее от двери, взяв за плечи. – Так что, прочитала?

– Да.

У мужчины внутри все вспыхнуло от любопытства.

– Понимаешь…. Все это время ты писал чудесные романы. Они были пропитаны таким счастьем и теплотой, что это … Эх. Оно очень грубо, по сравнению с остальными работами. Прости, но это так. Я ничего плохого не могу сказать о сюжете и поворотах, – да, они впечатляющи. Однако это не по мне. Может все дело во вкусах, но это слишком жестоко.

Влад не знал, что ответить. Он всегда доверял в этом деле жене и хотел бы послушаться ее. Вот только он был уверен в будущей книге.

– Да, может оно и так. Но, возможно, ты уже привыкла к чему-то нежному, любовному. А вот мне уже это надоело. У меня нет идей в плане романов, но полная голова фантастики…

– Я тебя не отговариваю, – прервала Милана и приложила руку к его груди. – Просто подумай, действительно ли твои труд и время будут стоить этого, – она говорила это серьезно, но с любовью.

– Не хочу отступать в очередной раз. Эту идею я прятал слишком много времени. Также боюсь, что книгу не примут. С каждым новым шагом ее развития в моей голове, я понимал, что она может перевернуть нынешнюю литературу, заставит встрепенуться издательства и читателей. Да, звучит самонадеянно, но теперь уже отступать нельзя. Это даст шанс заработать хорошие деньги на операцию.

Они оба с сожалением взглянули на дверь.

Тихо, нота за нотой, стали доноситься звуки скрипки. Удивительно, но на этот раз фальшь никак не проявлялась в игре. Наверное, потому что игра шла от души. Мелодия звучала слишком грустно. Особенно после таких слов.

У матери на глаза навернулись слезы.

– Делай то, что считаешь правильным, – тихо сказала она и повернулась к лестнице, не поднимая глаз.

Влад и не думал иначе. Нельзя было отступать. В такой ситуации надо искать любой повод, любую идею, чтобы заработать деньги для здоровья ребенка.

Бедный мальчик в его неполные одиннадцать не мог полноценно наслаждаться жизнью. И дело не столько во врачебных запретах – он сам ясно понимал чем, внезапно начавшиеся, судороги и потеря сознания чреваты. И даже там, где ему давалась свобода, Марк вел себя скованно. Многие стали замечать признаки депрессии, нестабильность в его поведении, а врачи предупреждали о возможных психозах и помрачениях сознания. Мальчик перестал быть похожим на сверстников. Беспокойное, подрагивающее тело ребенка с сознанием взрослого. И больше в психологическом плане – с интеллектуальным развитием Марка тоже стали появляться проблемы, кажущимися на фоне всего остального не такими уж серьезными. Одно его утешение – скрипка. Марк находил себя в музыке. Она его успокаивала, приводила голову в порядок, а сердце делала счастливее. Но и этого становилось недостаточно.

Одинокая, неприкаянная душа бродила меж холодных стен города. Все вокруг думали, что этот человек – один из них, а он и не хотел, чтобы они думали по другому. Люди были омерзительны ему своей правильностью, но нужно было смешаться с толпой. Народ не замечал его, он же видел каждого. Однако это были лишь пустые оболочки людей – в них нельзя было угадать живой души. Ворон не видел в них кого-то, кто мог бы заявить о себе как о том, кто достоин жизни. Но умерщвлять их не смел – в его интересах не искоренить таких людей, а преобразить. Пусть странным методом, но так можно было потихоньку, шаг за шагом, добиться открытия их душ. Того, что есть в каждом из них, но скрыто за этикой.

Несмотря на свою проницательность, Ворон не мог понять, что творится в самой глубине мыслей этих людей. Может они и вправду приверженцы правил и следуют постулату «Правильно – значит хорошо», или в них все же есть бесы, которых можно расшевелить.

Ворон терпеть не мог притворство. Все поголовно в этом городе были «слугами общества». Офисные рабочие и сфера обслуживания. Самый явный их знак – так называемая «корпоративная этика». Они функционировали благодаря друг другу.

Их деятельность явным образом заключалась в банальном ношении формы, улыбчивых либо нейтральных лицах и незаменимым «Здравствуйте, чем могу помочь?». Они притирались друг к другу, стелились друг перед другом ради финансовой отдачи. Именно поэтому не могли искренне выразить мысль о человеке, о настроении или своем отношении к миру в целом.