Исмаил Айдин - Диадея

Ао продавал любовь по 4000 идий за дозу. Новичкам он делал скидку и продавал по 3800, друзьям – всего за 3200. Иногда давал попробовать бесплатно, если срочно требовалось расширить клиентскую базу. Это всегда окупалось: тот, кто вкусил запретный плод хотя бы раз, захочет еще. Если у Эрона вдруг не оказывалось при себе наличных, то знаменитый художник был единственным, кому Айин продавал любовь в долг, и тот никогда не подводил.

Ао было жаль видеть Эрона на эшафоте, но сейчас он желал ему смерти.

Больше всего наркоторговец боялся, что в последний момент, в нелепой попытке избежать своей участи, клиент попытается сдать его. Эрону всегда не хватало внешней мужественности. Вот и сейчас, в последние и самые страшные для него минуты, он был готов начать рыдать и бессмысленно умолять о пощаде. Разве так становятся легендами?

Приговоренному к смерти было достаточно лишь признать свою вину во всеуслышание, после чего умереть быстро. В противном случае, его ожидали страшные пытки. Таков смысл церемонии – сломать волю подсудимого, чтобы тот сам просил разрешения склонить голову под заточенное лезвие закона.

Толпа зашумела в ожидании ответа.

Эрон лихорадочно озирался, будто пытался сообразить, где находится. Казалось, он не слышал слов судьи или не обратил на них внимания. Он походил скорее на сумасшедшего, чем на человека, переживающего ужас перед казнью.

– Эрон Эмегретте, вы признаете себя виновным в перечисленных преступлениях? Если вы отказываетесь отвечать, приговор будет вынесен незамедлительно! Ни один смертный не имеет права уходить от ответственности перед Бессмертными!

Эрону было все равно. Он продолжал водить взглядом по толпе, будто кого-то искал.

И тогда Ао почувствовал, что надежда возвращается. Да, чутье его не обмануло! За несколько дней до ареста он продал художнику 17 граммов любви. Похоже, Эрон успел ввести в себя достаточно, и эффект наркотика все еще продолжался. Иногда, в зависимости от темперамента, когда любовь заканчивалась и начинался отходняк, клиенты Ао становились совершенно непредсказуемыми. И все же наркоторговец попытался сделать то, ради чего пришел на казнь друга. Растолкав стеснявших его движения людей, он вытащил из кармана пиджака фотографию, поднял ее так высоко, как только мог, над головой и закричал:

– Эрон! Это Анита, посмотри сюда это Анита! Анита!

Он, надрываясь, кричал имя девушки в отчаянной попытке победить голос толпы. Это было не обязательно. Стоило ему взмахнуть над головой фотографией, как вдруг взгляд Эрона сфокусировался и стал осмысленным – он увидел ее тотчас, словно кто-то или что-то подсказало ему. В надежде последний раз узреть возлюбленную, он искал ее лик в толпе и, благодаря Ао, нашел. Пусть и на фотографии, но все-таки нашел… Почему-то зачеркнутый багровым крестом. Сначала он будто не поверил, что удача на самом деле улыбнулась ему и ее светлый образ в последние минуты жизни будет с ним. Затем он различил в волновавшемся месиве ожидавших его кончины зрителей того, кто держал фотографию. Разом нахлынули мириады беспокойств: неужели с девушкой что-то случилось? Аниту тоже арестовали? Но тогда почему он об этом ничего не знает? Или ей угрожает сам Ао?

Они встретились взглядами. Наркоторговец медленно качнул головой. Его лицо впитало тень.

Зная о чувствах Эрона к Аните, Ао решил перестраховаться и «отрезать» Эрону язык в последний миг его жизни. Несчастный художник обо всем догадался: если тот попробует сказать о поставщике запрещенного наркотика хоть слово, его возлюбленная пострадает.

С отвращением Эрон отвернулся. Прекрасный лик Аниты, пусть и на фотографии, был в руках этого человека, которого он считал своим другом. Он и не собирался выдавать Ао. Анита принадлежала общему кругу их знакомых. Она могла бы пострадать из-за следствия отдела по борьбе с любовью. Жестокая перестраховка была наркоторговцу ни к чему, но тот этого не понимал, ведь никогда не пробовал любовь.

Судья уже собирался вынести приговор, когда Эрон вдруг выпрямился столь решительно, что двое полицейских не посмели снова удерживать его на коленях.

– Да, я хочу сделать признание, – обратился он к судье.

Усилители разнесли голос по всей площади. Начавшая было снова шуметь толпа затихла. Последние слова, слова умирающего, если они произнесены осознанно, бывают намного важнее, чем все слова, которые человек произнес в течение жизни. По крайней мере перед казнью они вызывают особенный интерес.

– Я хочу сделать признание, – вновь повторил он, обращаясь уже ко всем. – Да, я употреблял любовь, я признаюсь в этом. И если бы у меня только был шанс, если бы Бессмертные дали мне возможность вернуться в прошлое, то я бы уже не был таким глупцом и не провел бы ни одной секунды жизни без любви! Самая страшная казнь, самая дикая боль не может сравниться с теми страданиями, которые причиняет любовь. Но эта боль ничего не стоит по сравнению с теми счастливыми мгновениями, которые я испытывал, когда был рядом с той, кого люблю. Вы будете наблюдать за моей смертью – представлением, которое доставит вам мимолетную радость; но сами вы – трусы в законе, неспособные оказаться на моем месте. Я был по-настоящему жив и поэтому не боюсь умереть!..

– Пусть замолчит! – запоздало скомандовал судья полицейским.

Речь Эрона произвела будоражащий эффект, с такой страстью он произнес ее. Но то была всего лишь речь наркомана, еще не отпустившего любовь. Ао не впервые слышал от своих клиентов подобные тирады.

Полицейские грубо уложили голову художника на плаху. Наблюдала ли за ним Анита? Услышала ли она его слова? Эрон так и не нашел ее в толпе, не увидел ее еще один раз. Последний раз. Его смерть предстанет красочным кровавым фейерверком. Эрону не хотелось, чтобы она переживала его страдания, и в тоже время он страстно желал, чтобы Анита прониклась силой тех чувств, которые он к ней испытывал. Нет, ни один палач в мире не заставит его выдать любимую, ведь для Аниты это будет означать, что его любовь к ней не безгранична!

Руки и шею осужденного прикрепили цепями к помосту. Хобот, свисавший с маски палача, нагрелся до запредельной температуры. В рот Эрону запихнули полую железную вставку, чтобы он не сомкнул челюсти. Он все еще продолжал искать глазами Аниту, когда раскаленный шланг вошел ему в глотку.

Ао был раздосадован тем, что ему пришлось наблюдать за пытками бывшего друга. Он бы предпочел уйти, но в тесноте, среди скопления людей, не получалось даже развернуться. Его поразило неожиданное мужество, с которым Эрон принял свою кончину. Влюбленный художник не потерял достоинства перед смертью. Конечно, во время пыток он истошно визжал и умолял о пощаде, но этим только еще больше запомнился своим почитателям. В мире искусства, в кругу художников, ему определенно суждено было стать легендой.