Сергей Выродов - Санитариум. Серый мир в белом халате

– Готов! Разрешите приступить!?

– Так точно, приступайте!

Солутанов, человек немного грузный, поднимался по лестнице своего отделения на второй этаж (на первом этаже здания размещалось третье отделение, и вход в него был с другой стороны, четвёртому же достался второй этаж и немного подвала). От быстрого шага по двору и от, собственно, самой лестницы, он слегка вспотел (и невдомёк ему было, что это выходит из его организма вчерашняя бутылка водки, выпитая вечером в подвале, тайком, из горла).

Он услышал привычный крик дежурного фельдшера: «Внимание, отделение!», и, махнув ему рукой, как словно на шприц послал, проследовал молча в свой кабинет, соседствовавший с кабинетом Старшего фельдшера, но не бывший столь холодным зимой (из-за наличия батарей центрального отопления) и не столь тёмным (из-за исправных ламп освещения). Старший фельдшер тут же вошёл за ним следом.

– Что-нибудь принести? Чай?

– Нет. Пригласи ко мне больного Хренина через пять минут

– Понял, сделаю!

Заведующий четвёртым отделением (особым отделением экстенсивной терапии – а это очень много значило!), средний врач Солутанов Ахтесандр Ляксеич взял со стеллажа историю болезни Хренина, и в десятый, а то и в пятидесятый раз (он не считал) приступил к её беглому изучению… Так, мед училище, мед институт, Филиал лёгкой терапии, должность Старшего бригадира патологоанатомической бригады, досрочная выписка, самогон, книги, подозрение в связях с пиндосами, экстенсивная терапия… Очень тяжёлый, хронический больной… Пока он листал, дверь отворилась, и вошёл сам Хренин – молодой человек, младше Солутанова намного.

– Больной Хренин Серый по вашему вызову прибыл!

– Заходи, присаживайся.

– Есть!

– Так, мне сообщили, что ты не читаешь мантры в Гильдии Магов, что ты отлыниваешь от просмотра телевизора под предлогом заседания в ватерклозете, и что ваша банда – ты, Вячек Собакин, Мытя Мотылини и Ваха Кондарик, – где-то раздобыли магнитофон и включаете пиндосовскую музыку в подвале отделения!? Это правда?

– Враньё! Да простит лжецов Светлый Парацельс, – полное враньё! Мы ни шприца не делали, и ни компресса не видели, а что такое: «магнитофон» – так, я вообще не знаю!

– Лжёшь. На выписку хочешь досрочную? Не выйдет!

– Выйдет.

– У тебя же две надзорных палаты?! Какая досрочная выписка?

– Самая обычная, досрочная выписка, – прикинуться дебилом, то есть, извините, выздоравливающим, так это запросто!

– Ты же знаешь, что как бы хорошо ты не прикидывался, но всё будет зависеть от моего слова!

– Знаю, но это не важно: не очень-то тебя слушает Доцент – у тебя бардак в отделении, препарат не действует, Старший фельдшер – идиот, и к Алхимику почти никто не обращается…

– Достаточно! Слышишь, достаточно! Сам Доцент приказал мне навести порядок и расширил для этого мои полномочия, и теперь, когда у меня есть поддержка и власть отправлять вас сразу в надзорку, я разберусь быстро! Уж я разберусь!… (и занёс, было, кулак над столешницей, но сразу опустил его).

– Давно бухать-то начал, Солутанов? И не таращь на меня свои телячьи зенки, жирный неуч! Ты пьёшь водку. Ты где-то достал очень неплохую водку и пьёшь её регулярно…. Но, это ладно. Хватит себя успокаивать истерическими воплями: нихрена ты порядок не наведёшь, выгонит тебя Витамин к занюханным патрульным санитарам да в старшие подручные младшего алхимика Гильдии Магов низшего уровня! Не ори, алкаш, – а то Корыто тухлое услышит! И радуйся, что я тебя больнее…

Сказать, что Солутанов был слегка ошеломлён, – это вообще ничего не сказать. В продолжение повисшей тридцатисекундной паузы в его голове образовался хаос из живых картинок употребления им алкоголя, курения, шприцов, баяна, препарата, марширующего в кормоцех отделения, жены в белом халате и усатого, серого, худого и морщинистого лица Доцента Кафедры парапсихологии, что-то наставительно говорившего без звука… Сглотнув слюну, моргнув и почесав затылок очень шустро кончиками пальцев Солутанов выдал:

– Ну!…

– Капельницу гну!

Когда-то, довольно-таки давно, а в масштабах истории – недавно, человеческое общество было неустроенным, неудобным, раздираемым внутренними противоречиями сборищем людей разных занятий, привычек, увлечений и так далее. Разделённое на классы, слои, профессиональные сферы, национальности и народы одних стран общество имело противоречивые, едва ли не хаотические взаимоотношения с обществами других стран, где, в общем-то, происходило всё то же самое, но всё-таки что-то отличающееся от других стран и их обществ. Противоречия во взаимодействии не только между обществами разных стран, но и между классами, слоями общества одной страны приводили к кровопролитным и, бывало, затяжным конфликтам – войнам. Войны, впрочем, как и хаос внутренних противоречий между людьми вообще, никому не нравились, за редким исключением фанатичных вояк, пропагандистов и производителей всех и всяческих вооружений и простых, так сказать, обывателей-склочников и домашних тиранов.

Научно-технический прогресс, взявший своё начало в сфере производства вооружений, необходимых для войн, достиг однажды столь высокого уровня, что учёные пришли к выводу: вся неустроенность мира людей, весь хаос, споры, военные конфликты происходят по причине болезней и недугов тела, затмевающих разум, и, самое главное, заболеваний душевных. Врачи, с воодушевлением принявшие данную аксиому, принялись всеми силами, не жалея себя, лечить людей, достигнув невиданных ранее положительных результатов в этом благом деле, в связи с чем с почётом включились в процесс управления обществом и вошли в структуры такого управления во всех странах мира, именуемые государствами. Нельзя сказать, что у врачей не было противников: они были. Главными их противниками стали к тому славному времени почти утратившие своё былое значение Алхимики, вместе с тем не только не отрицавшие научно-врачебную аксиому о корне всех бед человеческих, но издревле утверждавшие, в принципе, то же самое: корень всех бед – в болезни душевной. Как ни громки и отчаянны, настойчивы и угрожающе выглядели возражения алхимиков против науки, но без давно уже запрещённой во всём мире инквизиции служители магии оказались бессильны, и бесконечное чтение мантр и стучание лбом по полу не сокрушило стремительное развитие медицины…. Научные мужи же, на очередном консилиуме, объявили аксиому догмой и постановили прекратить всякое дальнейшее обсуждение и без того совершенных, идеальных и очевидных выводов, дабы пустыми спорами не вносить тень раздора в ряды сплочённых в борьбе медиков!

Обществом теперь управляло не государство с его чиновниками, полицией и армией, а Организация Здравоохранения, во главе с Верховным Главврачом и Верховным Консилиумом.