Галина Клюс - Красавчик Роб. Семейно-романтическая драма

В общем, зависть, как снежный ком, исподволь нарастала в кругу коллектива; от молоденькой учительницы, которая бесцеремонно, как вихрь, смела на своём пути все устоявшиеся порядки, надо было во что бы то ни стало освободиться.

И вот однажды после удачно проведённой в классе весьма любопытной дискуссии на тему: как подросткам вырваться из-под излишней назойливой опёки взрослых, Лизу вызвала на ковёр директор школы Антонина Андреевна Базлова.

Жившая по принципу «как бы чего не вышло», Антонина Андреевна, пожилая желчная особа, мужиковатая на вид, с вечно жирными клочьями волос, вперила в Лизу свои бесцветные глаза и жалобным тоном стала ей выговаривать:

– Как вам не стыдно, Ивлева, так поступать с нашим дружным коллективом! От вас, если хотите знать, попахивает гнилым либерализмом! Вы слишком заигрались в демократию! А вам ли не знать, что это самый дешёвый и постыдный способ завоевать авторитет у тех, чей организм ещё не окреп, ещё не готов к суровым жизненным испытаниям.

Тут Антонина Андреевна снизила голос до полушёпота, хотя в кабинете никого больше не было, и вкрадчиво добавила:

– Вы разве не знаете, что случилось в первой школе в прошлом году? Так вот там одна учительница тоже увлеклась демократическими играми с учениками. А потом… потом… она родила от одного оболтуса. В общем вам, уважаемая коллега, пока ещё подобру – поздорову надо уходить, – заключила Базлова, отводя свои невзрачные глаза в сторону.

Справедливости ради, надо сказать, что как Роберт, так и его сестра, лишившись места, не стали бить баклуши, а скрепя сердце пробавлялись кто как мог. Роберт время от времени усердно крапал вредные статейки, рассылая их согласно заказу в разные газетёнки.

Лиза же занималась в основном мелкой репетиторской работой. Однако так или иначе все эти жалкие потуги были просто-напросто вынужденной мерой, и так долго, разумеется, это не могло продолжаться. Кстати, как дальновидная женщина, горячо, как мы уже упоминали, любящая своих детей, Раиса Ивановна прекрасно понимала, что в маленьком Куконе и за его пределами ребятам с их способностями совершенно ничего не светит.

Она уже тысячу раз пожалела, что приехала сюда и тем самым обрекла детей на бесперспективное унылое существование. И с этим нужно было что-то делать, а именно: хочешь не хочешь, а надо в корне менять привычный уклад жизни, даже если сей факт грозит расставанием с детьми.

Вот и близнецов никуда не удалось толком пристроить. А ведь у обоих девятнадцатилетних симпатичных парней есть (и этого никто не отрицает) кое-какие творческие задатки. Это в первую очередь невероятные способности к рисованию: и быть бы им известными художниками, если б не запёрлись они по её, материнской милости, в эту тьму-таракань. Единственно, чего ей удалось, так это записать сыновей в художественный кружок, когда Олег и Игорь ещё учились в школе.

А вообще с младшими мальчишками, пока они росли, да и сейчас тоже, чего греха скрывать, была настоящая морока. Угораздило же её родить их, точь-в-точь как две капли воды, похожими друг на друга. Родная мать их вечно путала, не то, что посторонние люди, а Лиза, та вообще без подсказки не могла толком различить, где Игорь, где Олег.

Когда в школе близнецы учились, мать лиха натерпелась с ними, что и говорить. Видимо, из чувства братской солидарности, озорники то и дело устраивали дурацкие розыгрыши, выкидывали всяческие номера. Например, вызывали к доске Олега, выходил отвечать урок Игорь с невозмутимой улыбочкой, либо наоборот. Дело с близнецами порой доходило до курьёзов. Бывало в школе набедокурит Олег, а вину на себя брал Игорь, или наоборот.

Все эти, мягко говоря, неблаговидные моменты из жизни близняшек, прямо -таки сводили с ума школьное руководство. Однажды директор школы, где мальчики учились, поставил перед их матерью ультиматум: или она принимает какие-то радикальные меры в отношении своих весьма обнаглевших отпрысков, или их в скором времени просто-напросто вышвырнут из школы.

Всегда строптивая, как норовистая лошадь, в данной ситуации бедная женщина, сидевшая напротив директора, просто оплошала и понесла какую-то чепуху, наподобие того, что у её милых мальчиков есть очень хорошая примета для того, чтобы их хоть как-то различить. Например, у Олега внизу живота, на правом месте есть небольшое тёмное родимое пятно, тогда, как у Игоря эта родинка отсутствует.

Тогда доведённый до бешенства директор, с пеной у рта сделал в адрес своей визави довольно нетактичный знак, то бишь он выразительно покрутил пальцем у своего виска.

Делать нечего, пришлось Раисе Ивановне срочно применить тяжёлую артиллерию, то бишь прибегнуть к помощи своего старшего любимого сыночка. Тот, всегда считавший обоих братьев просто-напросто недоумками, не мудрствуя лукаво, сгрёб близняшек в охапку и надавал им таких тумаков, при воспоминании о которых Игорь и Олег ещё долго поёживались.

Таким образом решение отправить детей из далёкой провинции в крупный город возникло у Раисы Ивановны отнюдь не спонтанно. Оно у неё с каждым годом всё более назревало, как назревает чирей на лбу при весьма неблагоприятных условиях.

Конечно, она по понятным причинам одновременно хотела этого и не хотела и долгое время сидела как бы на двух чемоданах.

Между тем к решительным действиям её подтолкнул недавний весьма прискорбный случай. Как-то душной лунной ночью, когда все Ивлевы крепко спали, в их семенном амбаре, находившемся неподалёку от дома, полыхнуло огнём так, что отблески его разнеслись по всему околотку. В итоге амбар, их добрый кормилец, почти полностью выгорел, от него лишь остались жалкие головёшки и трухлявые доски.

Вот тогда-то и призадумалась крепко Раиса Ивановна, слава Богу, неплохо дружившая со своими мозгами. Как минимум два вывода, как ослепительные молнии во время грозы, пронеслись в её голове. Во-первых, если кто-то скорее всего из мести не побоялся покуситься на её кровно нажитое добро, то это означает, что в их Куконе завёлся у неё настоящий враг. И второе, о чём подумала бедная женщина, что этот коварный враг отнюдь не дремлет и что совершенно нет гарантии в том, что он однажды не нанесёт ещё более сокрушительного удара.

Когда после случившегося она, будучи в удручённом состоянии, вместе со своей закадычной приятельницей, о которой мы выше упоминали, Марией Задворкиной, гадала о том, кому же она в Куконе перешла дорогу, её подруга вдруг хлопнула себя по лбу:

– Я вспомнила… я вспомнила… в тот злополучный вечер я как раз проходила мимо твоего амбара. И тут меня словно что-то толкнуло. Обернулась назад, вижу чью-то тень совсем близко от амбара. Чья-то сутулая фигура со втянутыми плечами взад-вперёд ходила, как будто что-то вынюхивала. Я его сразу распознала, это был, думаешь кто? Да Ванька Ерохин. Я ему успела крикнуть: какого рожна ты делаешь, у чужого-то добра, но его уже, как зайца, и след простыл. В милицию бы на него заявить, да ить как докажешь то, что именно он и поджёг.