Сергей Витальев - По ту сторону Солнца

А я-то знал истинную причину, по которой эскулапы отказывались выпустить меня на волю. Ещё накануне приезда жены я выяснил, что во всём отделении травматологии я являюсь единственным пациентом, и эти господа в белых халатах решили, очевидно, попрактиковаться на мне вволю, дабы не утратить своей квалификации. К тому же, вероятно, им нужно было оправдать свой неоправданно раздутый бюджет, для чего они и принялись пичкать меня абсолютно ненужными мне лекарствами.

Единственное, что меня хоть как-то здесь поддерживает, так это то, что пища тут вполне съедобная, что в общем-то естественно, так как впоследствии я выяснил, что в больнице вообще мало пациентов, а тех немногих "счастливцев", кого угораздило в неё попасть, кормят пищей, приготовленной в соседнем ресторане.

Кому-то может показаться, что я слишком привередничаю, что отдельная палата с кондиционером, телевизором, телефоном и холодильником – это не так уж и плохо. Кто-то, может быть, скажет, что ресторанные блюда вместо больничных и обходительность медперсонала – явления хоть и не совсем привычные в наше время, но ничего удивительного в этом тоже нет. Что ж, я согласен. Но попробуйте полежать в больничной палате пусть и с кондиционером в середине лета, когда за окном шумит столетний сад и душа просто рвётся наружу! На кой чёрт мне нужен кондиционер, когда хочется подышать нормальным, свежим воздухом?! И приветливостью и обходительностью персонала я тоже сыт по горло! Когда они беспрестанно докучают тебе вопросами: "Не нужно ли вам чего-нибудь?" да "Удобно ли вам?", то создаётся впечатление, что они сами себе хотят показать свою необходимость и то, что они совсем не зря регулярно получают дважды в месяц приличное жалованье и премиальные, как это у них водится…

Однажды после обеда я ломал голову над тем, куда вложить часть отпускных: в акции концерна Сикорского-Туполева или в Общество Нефти и Газа.

В тот момент, когда я усиленно ломал голову над этой сложнейшей задачей, раздался телефонный звонок. Я взял трубку и услышал голос своего директора.

Вы представляете?! Человек, на которого я как последний оратай вкалываю по восемь часов четыре с половиной дня в неделю, не давал мне покою даже в отпуске и даже тогда, когда я лежу в больнице! Он, видите ли, сочувствует моему несчастью! Затем этот кровопийца поинтересовался, не нужно ли мне чего-нибудь и заверил меня, что как владелец и глава фирмы, он полностью оплатит моё лечение и лист временной нетрудоспособности, а две недели несостоявшегося отпуска я могу взять в любое удобное для меня время или присоединить их к моему отпуску. Начальник сказал мне, что сообщил это всё уже моей супруге, и она ответила ему, что, скорее всего я соглашусь на последнее. Это значит, что мне придётся целых две лишних недели торчать у тёщи в Крыму, слушая её оханья и дурацкие советы не приближаться близко к лошадям. Экий пестун! Он там соревнуется с другими, подобными ему эксплуататорами, у кого из них работники живут лучше, обеспеченнее и социально защищённее, а мы страдай от их идиотской любезности и чрезмерной обходительности.

Напоследок этот негодяй сказал, что если мне всё-таки что-то нужно, то он немедленно пришлёт мне это со своим водителем, а когда меня выпишут из больницы, он пришлёт за мною свой лимузин. Это уже не лезло ни в какие рамки! Он хотел меня окончательно доконать и вырядить на всеобщий посмех! Кто в наше время ездит в лимузинах кроме новобрачных и покойников?

Я сдержанно, скрепя зубами поблагодарил начальника, решительно отказавшись от лимузина, положил трубку и вызвал медсестру. А когда она появилась, я поставил ей ультиматум, заключавшийся в том, что ежели они сию же секунду не предоставят мне халат и инвалидную коляску для прогулок, то я откажусь принимать пищу. Встревоженная моим решительным видом медсестра мгновенно скрылась за дверью.

Утром следующего дня я сидел в тени кустов сирени возле небольшого столика, на котором лежал ворох свежих газет, и просматривал одну из них. Ничего сенсационного она не сообщала – те же события, что и всегда. В Турции прошли демонстрации, участники которых требовали убрать из зоны проливов наши военные базы. В Киеве, Варшаве, Москве и Петрограде прошли несанкционированные митинги и шествия выходцев из Африки и Азии с требованиями оградить их от нападок черносотенцев, и полиция с жандармерией вынуждены были навести порядок на улицах, а газеты, причём как правые, так и левые, обрушились с критикой на них. Левые упрекали власти за излишнюю жестокость при разгоне демонстраций, а правые за лёгкость и неконтролируемую выдачу видов на жительство всем, кому попало. Командующий Русской Миротворческой Миссией заявил, что Российские войска в самое ближайшее время могут начать постепенную эвакуацию из Северной Ирландии, поскольку напряжённость там между католиками и протестантами в последнее время значительно спала. Американцы опять просят Россию простить им долги распавшегося Союза Коммунистических Штатов Мексики.

Над последним сообщением я задумался. Интересно, что было бы, если б Маркс в своё время не отправился в Америку наблюдать там быстро развивающийся капитализм и создавать свой Коминтерн, набранный в основном из латиноамериканцев и бывших чернокожих рабов, а его русские приверженцы, спустя пару десятилетий, не переселись бы в Америку разжигать мировую революцию, мечтая разжечь её затем на всём Земном шаре, в том числе и в России? Тогда, пожалуй, Мексика не стала бы оплотом мирового коммунизма и не смогла бы оттяпать от Северо-Американских Штатов большую часть территории. А у России, возможно, появился бы конкурент на международном рынке. Я вспомнил о своих деньгах, вложенных в акции наших компаний, и поёжился от неприятных мыслей, но тут же их и отогнал. Ерунда это всё – у нашей техники нет и не может быть конкурентов – старая ведьма права. И не важно, поехал бы Маркс в Америку или нет.

Мои размышления прервал неожиданный шорох и треск кустов. Я поднял глаза и спустя мгновение увидал появившегося на поляне человека. Продравшийся через кусты незнакомец заметил меня и остановился как вкопанный, устремив на меня несколько испуганный взгляд.

Это был высокий, худощавый человек лет сорока-сорока пяти с темными всклоченными волосами, трёхдневной щетиной на бледных, впалых щеках и тёмными, какими-то, я бы сказал – беспокойными глазами. Несколько секунд он молча меня разглядывал. Я, в свою очередь, посмотрел на него с присущими мне дружелюбием и радушием. Судя по запахнутому халату и пижамным брюкам, это был свой брат – больной, очевидно, недавно ставший пациентом нашей "санатории", так как вчера вечером я его на прогулке не видел. Впрочем, спустя несколько секунд я понял, что ошибся. Вид его не слишком опрятного халата свидетельствовал, что пациентом он был не таким уж новым. Я внимательнее присмотрелся к его халату. Заметив на нём несколько сальных пятен, я задался мыслью, почему ему не поменяют одеяние? И почему у него трёхдневная щетина на лице? А этот беспокойный взгляд, эта едва уловимая нервозность? Откуда он взялся, чёрт возьми?