Виталий Ерёмин - Конкурс красоты в женской колонии особого режима

– Н-да, там надо быть очень осторожным, – заметил Михаил, переходя к бутерброду с сыром.

В глазах американки промелькнуло беспокойство.

– Считаешь, туда опасно соваться? – спросила Нэля.

– А зачем вам это надо? – спросил Михаил. – Все, что можно было сказать о женской преступности, я уже сказал. Тема закрыта.

Нэля и Мэри переглянулись.

– Нужен не текст, а фотографии. Мэри – фотомастер. Она издает большие фотоальбомы. Ее знает весь мир. Кроме тебя.

– А я тогда зачем? – поинтересовался Михаил.

– Мэри пускают в женскую зону, но только на пару часов. Этого мало. И самого интересного не покажут. А если сама увидит, то не разрешат снимать.

Леднев отставил в сторону пустую чашку.

– Девушки, я-то тут при чем?

Нэля взволнованно сказала:

– Миш, не придуривайся. Ты видел то, чего не видели другие. Значит, тебе разрешали видеть. Если ты сидел в зонах неделями, значит, у тебя там связи. Вот ты их и задействуешь. И получишь за это благородное дело баксов пятьсот.

– Тысячу, – поправила Мэри.

Леднев закурил сигарету и задумался. Что и говорить, предложение заманчивое. Хотя осуществить его будет не так просто, как кажется этим сорокалетним девушкам. Тысячей долларов американка не отделается. Надо дать и в ГУИНе, и в областном управлении внутренних дел, и в самой колонии. А самое главное: он-то что будет делать? Ходить и договариваться насчет взяток? Дорогу прокладывать?

Михаил первый раз внимательно посмотрел Мэри в глаза:

– А что, для вашего фотоальбома никакого текста не нужно?

Ответила Нэля:

– Ну, как ты не поймешь? Мэри все выражает в фотографиях. Вот, взгляни.

Американка вынула из своей просторной сумки большой фотоальбом. Он был посвящен наемникам Иностранного легиона. Почти сплошь – выразительные крупные планы. Особенно любопытны страницы с изображением быта, досуга, пирушек. Среди легионеров явно процветал гомосексуализм. Некоторые выряжались в женские платья, густо накладывали косметику и снимались в довольно непотребных позах. И ни одной подписи. Действительно, все ясно без слов.

– Интересно, – сказал Леднев.

Американка слегка зарделась. Ей было приятно.

– Ну, что? Работаем? – напирала Нэля.

Леднев покачал головой.

– Мэри будет снимать, а я?

Нэля смотрела на него с осуждением и надеждой одновременно. Взгляд у американки стал тяжелым.

– Okay, плачу полторы тысячи, – сказала она.

Нэля закатила глаза:

– Полторы тысячи! За такие деньги надо полгода корячиться. Ну, да, ты у нас еще и гордый? Давай, откажись!

– Есть у нас одна на всю страну женская колонии особого режима, – сказал Леднев. – Там сидят неоднократницы, – последнее слово он произнес по- русски.

Мэри сразу сообразила, что ее шансы получить редчайшие снимки резко возрастают. Она засыпала Михаила вопросами:

– Где находится эта колония? Вы там бывали? Нас туда пустят? Там действительно больше эксклюзива?

Леднев уклонился от ответа:

– Я должен заказать еще коньяку. Вам тоже принести?

Нэля вскочила.

– Сиди уж, садист.

«Черт возьми, а ведь я еще не спал ни с одной американкой, – подумал Михаил, когда Нэля ушла в буфет. – Они, наверно, и пахнут как-то иначе. Или это их негритянки иначе пахнут? А может, эта Мэри такая же феминистка с понтом, как Нэля? До чего тяжело с этими умными, деловыми, независимыми бабами.

Нэля быстро вернулась с графинчиком коньяка. Леднев налил в рюмки, и сказал:

– Все другие женские зоны по сравнению с этой – детский сад.

– Значит, тебе самому будет интересно! – воскликнула Нэля.

– Но я не уверен, что туда вообще пустят.

– Что для этого нужно? – быстро спросила американка.

– Подарки.

– Какие? Сигареты, спиртное, косметика. Что еще?

– Что-нибудь для бани.

Нэля скривилась:

– Веник, что ли?

Глаза у Мэри по-деловому сузились.

– А деньги?

– Деньги не помешают.

– Сколько?

Михаил тяжело вздохнул. Он чувствовал себя последней тварью.

– Тысячи хватит? Для начала? – спросила американка.

– Вы же такие законопослушные, – поддел ее Леднев.

– У себя дома, – быстро ответила Мэри.

Ответ Михаилу не понравился. Но отступать было поздно.

Насчет совместной поездки с американкой Леднев договорился довольно легко. Повезло, что шла реорганизация. Места лишения свободы МВД спихнуло в министерство юстиции, а там еще толком не приняли.

Генерал, новый начальник УФСИНа, слыл либералом. Он лично принял Мэри и Михаила, при них позвонил начальнику колонии подполковнику Корешкову и велел не чинить гостям никаких препятствий.

«Хозяин» на другом конце провода был, похоже, не в восторге от такого распоряжения. Генерал выслушал и сказал: «Так надо». И прибавил: «Ну, придумай что-нибудь».

Мэри была приемом довольна. А на Леднева разговор генерала с начальником колонии навевал нехорошее предчувствие. Не могут менты так просто раскрыть свои учреждения нараспашку. А если обещают с три короба, жди подвоха.

Ехали поездом, в вагоне эсвэ. Путешествие с женщиной в одном купе всегда выглядит двусмысленно. Попробуй потом кому-то доказать, что ничего не было. Но подобные тонкости Мэри не смущали. Вагон эсвэ был для нее не более, чем русской экзотикой, на которой она собиралась сделать неплохие деньги. А ради денег можно перетерпеть и некоторые неудобства.

Они ехали туда, где люди страдали за совершенные преступления. А пока видели по обеим сторонам дороги, как страдают обычные простые люди, ничего не укравшие, никого не убившие. Без водопровода, газа, отопления и теплого туалета – разве жизнь?

Мэри фотографировала обшарпанные железнодорожные станции, покосившие заборы, провалившиеся крыши, деревенских мужиков и баб, больше в ватниках, чем в нормальной одежде. «Ее интересует одна чернуха», – злился Леднев.

Хуже было то, что Мэри оказалась совсем не общительной женщиной. Ее не интересовала личная жизнь Михаила. Женат он или не женат. Есть у него дети или нет. И оставляла без внимания его робкие попытки что-то узнать о ней.

Тогда Леднев заговорил о ее работе. Спросил, что она хотела показать в своем альбоме о легионерах. Мэри ответила вопросом: а что он понял? Михаил пожал плечами. Он понял только то, что легионеры никчемные люди, сделавшие убийство своей профессией. Но он об этом и раньше знал.

– Они порочны, – сказал Леднев. – Поэтому у них такие отталкивающие лица, даже у самых, казалось бы, красивых. Тебе нравится снимать порок?

– Напротив, мне нравится красота, – сказала Мэри.

– Но в легионерах нет красоты.

– Как это нет? Тебе не кажется, что ты можешь чего-то не видеть?

– Почему тебя заинтересовала именно эта колония? – спросил Михаил. – Концентрацией порока?