Олег Иралин - Камчатские рассказы

Камчадал взял паузу, передыхая, но не долгую. Уже через половину минуты он продолжил вещать:

– Вот в прошлом году пришлось одного медведя пристрелить. В посёлок зашёл. А раз зашёл, то всё! Повадится – не отгонишь. Так вот, когда тушу его на «воровайку» краном загрузили, он едва в кузове поместился!

Мы с Олегом помолчали, впечатлённые, но мой товарищ вскоре прервал тишину, спросив:

– Зачем же медведицы самцов забивают, зачем бросаются на них?

– Так они медвежат пожирают! – отвечал камчадал – Только родился, уже того и гляди, что медведь наскочит! Вот ей и приходится защищать.

– Что, прямо всех пожирает? Обоего пола?

– Всех. Медведица после спаривания сразу самца покидает. А когда медвежатам, если выживут, года по четыре исполняется, она их от себя прогоняет. Но маленьких никому в обиду не даст, пока жива. Кстати, видел я однажды, как разделывали её. Тело как у бабы, только грудей шесть…

И вдруг, видимо поняв всю неприглядность сравнения, поспешил перевести разговор.

– Это что! Самый опасный зверь в лесу – росомаха! Она и медведицу забивает. Знаете, какие у неё когти? Вот такие…

Он развёл ладони по ширине своих совсем не узких плеч, и добавил:

– И силищи у росомах не меньше, чем у медведей.

– Росомаха? – переспросил я, смутно представляя себе предмет разговора.

– Ну как тебе… – замялся собеседник, выискивая слова – Она размером с кавказскую овчарку, а морда, как у выдры. Умна немеряно и подвижнее, чем тот же медведь.

– Медведь? – уточнил я с недоверием, подначивая, и зная уже об удивительной быстроте тех, кого в мультиках принято представлять увальнем.

– Ну да! – подтвердил камчадал – Она как молния!

– И людьми питается?

– Всеми подряд. Как и медведи. Только осторожнее и умнее. Будет гнать человека несколько километров. И тогда только нападёт, когда тот из сил выбьется. А крик у неё, словно ребёнок плачет. Я однажды поздним вечером у заправки, что на окраине, тормознулся, слышу, а в стороне где-то детский плач. Причём там, где лес подступает. Говорю мужикам: «Чего стоите? Там дитё потерялось видать!» А они мне: «Не вздумай идти, если жизнь дорога! Росомаха это!»

За разговором прошло время. На землю упали сумерки, и пока добрались до места назначения, наступила ночь. Выгрузились, и водитель проводил на третий этаж общежития, представив нас начальству. Ночевать определили на этом же этаже, в одной из комнат, в которой уже готовились ко сну ещё трое мужиков. Познакомились и перебросились парой фраз, но затягивать разговор не стали. Все устали с дороги и улеглись по кроватям, предавшись долгожданному сну.

Утро выдалось ненастным. Наскоро умывшись, позавтракали в столовой через дорогу. А затем, по распоряжению начальства, целый день, в составе десятка таких же вахтовиков, загружали всякий скарб в машины, отправлявшиеся на реку для выставление постов. В трудах не заметили, как наступил вечер. После ужина снова собрались в комнате в прежнем составе, но в нём пребывали недолго. Вошёл земляк одного из соседей, затем ещё двое, и завязался оживлённый разговор. Кроме нас с Олегом, все подобрались бывалые. Из тех, кто приезжал на вахту не первый и не второй раз. Причём все гораздо моложе, лет по тридцать с небольшим, а то и меньше. Вспоминали прошлый заезд, работавших с ними людей и что-то ещё своё, о чём можно было догадываться лишь по обрывкам фраз. В скором времени обратили внимание и на нас с Олегом.

– А вы откуда, мужики? – спросил подтянутый, спортивного вида парень.

Мой земляк назвался, и ему же пришлось отвечать на последовавший за первым вопрос:

– На какой пост идёте?

– Обещали в какую-то группу определить… – пожал плечами Олег – Но куда, не знаем.

Как оказалось, вахта здесь разделялась на два вида. Первый – несение службы на стационарных постах по берегам рек. И второй – барожирование в мобильных группах по всему побережью и руслам рек в поисках браконьеров.

– Хлебнёте там красот! – пообещали нам с нескрываемым весельем.

– Да нет, мы понимаем, что не отдых там… – возразил тёзка – Как-никак, работать приехали!

– Ну да, – отвечали ему – одни комары чего стоят! А мошка в середине лета! Так выедает, что под рукавами, как после браслетов, руки в полоску. Половину спрея на себя за день выливаешь, иначе никак. Заедят!

– А медведи как? – поинтересовался Олег – Не беспокоят на постах?

– Да что медведи! – отмахнулся один из его собеседников – На него прикрикнешь погромче, он и ходу от тебя. Вернее всего матом. Они сразу в сторону шарахаются!

Мы перебросились ещё парой фраз, и гости ушли. В комнате ненадолго воцарилась тишина. Но вот с кровати поднялся Алексей – невысокого роста паренёк из Краснодара. Он стал собираться, готовясь к убытию на пост.

– Что, правда вот так запросто медведя прогнать можно? – спросил я, глядя, как краснодарец осматривает свою снайперку, огражданенную под ружьё.

Тот повернулся, красноречиво улыбаясь, и отложил в сторону оружие.

– Это кому как повезёт! – заверил он – А вообще я бы медведя недооценивать не стал. Его ещё успеть услышать надо. Он, когда ему нужно, тихо крадётся, как тень. И сам весь – сила и ловкость. Шестьдесят километров в рывке достигает, хотя весит, что танк! И при всём его весе секунды нужны, чтобы в обратную сторону развернуться! Я не знаю, правда не знаю, отчего царём зверей льва прозвали. Да лев рядом с медведем и рядом не стоит! И болевой порог у него такой высокий, что взять можно только крупным калибром не меньше двенадцатого, или, что ещё вернее, нарезным. Слыхал я, что лет несколько назад четверо по мишке из гладкостволов палили, а он всё равно до одного добраться успел. Половина лица теперь в пластике. Медведь, подраненный, из последних сил на опасность идёт, атакует, до стрелка добраться стремится.

Алексей оглядел нас с Олегом и, решив возвратиться к моему вопросу, продолжил с ещё большей усмешкой:

– А что до всех этих рассказов об испуге от крика… Конечно, всякое бывает. Иной раз он уйдёт, иной раз и нет! Да и люди не все прям такие храбрые, как на словах. Вон в прошлом году пришлось мне одних выручать. На посту, вам название его ничего конечно не скажет, парень на охране остался. Остальные двое на воду пошли, а он в лагере. Пожрать сварить, дров к буржуйке наколоть, да и вообще… Мало ли хлопот… Глядит – мишка в лагерь из леса. А Саша, парень этот, без оружия. Хорошо, успел на кунг взобраться! Опять же, и смарт при нём. Позвонил своим, чтобы возвращались. Те с винторезом, на них надежда. Повезло, что мужики не в мёртвой зоне находились, связь была. Пока ждал их, успел того медведя на видео снять. А тот недолго позировал. Подошёл к этому кунгу и ну его раскачивать. Ну Сашок орать, а тому параллельно. Не смог, правда, его с кунга вытрясти, ушёл вскоре. А тут и с воды причалили. Пришли, посмотрели видос, и Сашку на смех. «Ты что, – говорят, – сам прогнать его не мог? Да он же тощий и маленький, доходяга какой-то, медведь этот. Его, как собаку, пинками вытолкать можно было! И вид у него совсем не агрессивный, чего испугался?!» Глядят, а тот мишак снова в лагере. Всех как ветром сдуло. Уже втроём на том кунге сидят, друг к другу жмутся. И о ружье позабыли, внизу осталось. Теперь уже мне звонят, кричат: «Помоги!» Ну я, понятно, помог. С соседнего поста катером подошёл, застрелил. И правда тощим оказался. Челюсть выломана, болтается. Ему другой медведь, похоже, в драке её разворотил, так этот мишак есть не мог, отощал. Пришёл, чтобы с мучениями своими покончить.