Д.Ч. - Всё о нас… с улыбкой и без

И я задумался… Ведь прав та Врач! И Саша прав! Ведь такие «мадамы» разных возрастов по сию пору живут, в ус не дуют. И «неотложку» вызывают. Ради забавы и на потеху своему быдлогопническому эго. Смотрят на врачей своими лицами, не обезображенными интеллектом, своими каннибальскими глазками. Глумятся. И отнимают ради своего быдлоэго жизни у тех, кому помощь действительно нужна. Пожирают их, как молох…

И они так любят толковать про «врачей-убийц»: вот уж ирония судьбы… надо же… как забавно…

На дворе лето. Хорошо. Авиашоу? Замечательно! Главное, чтоб все было в тему и синхронно.

Техник команды «Небесные ирокезы» Семеныч, проводив в старенький АН-2М последнюю партию спортсменов в их ярких комбинезонах, решил, что можно наконец расслабиться. А почему бы и не расслабиться? Ведь техника работает, почти как часики, претензий со стороны спортсменов нет, форменной одёжой обеспечен, при работе и при зарплате. Живи и радуйся.

Он зашел в ветхий сарайчик в 12 кубических метра объемом, расположенный на краю летного поля, в котором складировалось всякое ненужное барахло, аккуратно прикрыл дверь, дернул щеколдой, преграждая путь непрошенным гостям, достал из-под ящика с остатками порванных парашютов три топора, и, обтерев руки о свой ярко-желтый как и у всей команды комбинезон, принялся нарезать свежие, ароматные сладкие казахстанские помидоры, которые по случаю ему привез один родич. Солонка в виде двухсотграммовой банки стояла тут же. А в ящике с останками парашютов лежала на всякий случай палочка казы.

А тем временем авиашоу продолжалось. Вот показательные выступления летчиков вертолетчиков. Вот конкуренты «ирокезов» сделали звездочку из 40 человек. А затем, под радостное улюлюкание толпы разорвали фигуру и спустились с дымовухами в… ногах. Затем прыгали десантники, стреляя холостыми во все стороны. А приземлившись – изображали жуткое месилово с воображаемым врагом. И много, много чего еще. И вот наступило время выступления «ирокезов». И фигуры, и индивидуальные, и групповые прыжки. Но, последним номером показательной программы спортсменов был трюк под названием «Спасение в воздухе».

Согласно сценарию, из самолета выбрасывается чучело в комбинезоне, имитирующее то ли выпавшего по дороге пассажира, то ли парашютиста с неисправным парашютом. (ну, ну…«Под крылом самолета о чём то поет, упавший за борт пассажир…»). Вслед за «горе пассажиром» прыгает спортсмен, догоняет это чучело в воздухе, обнимает, нежно и крепко, почти как девушку, раскрывает свой парашют и оба приземляются. Толпа в восторге, неистовствует и купает в овациях спортсмена.

Зрители, собравшиеся на летном поле, с удовольствием наблюдали за трюками авиаторов, заедая зрелище шашлыками, донёрами, прочим фастфудом, и запивая прохладительными и не очень напитками. И вот, наконец, финальный номер.

От самолета отделяется человек и летит к земле. Спустя пять секунд, следом выпрыгивает другой и, вытянувшись в струнку, несется следом за первым, который машет руками и ногами, неловко падая и приближаясь к земле. Кто-то вскрикнул, толпа замирает. Я бы даже сказал, что замерзает. Но второй парашютист мастерски настигает первого, хватает его за руку и готовится обнять. Но в это время, то ли порыв ветра, то ли еще какая причина разрывает спортсменов.

Все, времени на выпендреж больше нет. Сейчас надо свою жизнь спасти, исключить , так сказать воздушный инцидент. А по сему, второй спортсмен, помахав на прощание рукой товарищу, раскрывает парашют и начинает плавное снижение к поверхности земли.

Но вот есть одна закавыка: дело в том, что народ, тот, что стоит на земле и наблюдает снизу на все это безобразие в небе, и не подозревающий о подвохе, цепенеет как кролик перед удавом.

А меж тем, тело, не имеющее парашюта, стремительно приближается к земле. Уже кажется, что оно преодолело звуковой барьер, и явственно был слышен хлопок преодоления этого барьера. Только это немного иное: просто тело сие на огромной скорости врезается в ветхий сарай на окраине аэродрома.

Грохот, тучи пыли, обломков шифера и ветхих досок взметнулись на месте сарая. Сарайчик не просто разнесло. Его разметало! Как при попадании настоящей бомбы.

Народ в шоке и спешит на помощь пострадавшему! Скорая помощь, включив сирену мчится к месту трагедии, не очень-то рассчитывая кому-нибудь помочь. Просто, хотя бы соскрести то, что осталось от незадачливого любителя полетать. Следом бегут зрители, крича, что надо разбирать завалы.

Но добежав до того места где была сараюшка, все в нерешительности замирают, ибо не знают как поступать в таких случаях. Их взору явилась большая куча досок, над которой вьется густое облако пыли. Внезапно доски начинают шевелиться. Особо впечатлительные дамы визжат и падают в обморок. А из-под останков сараюшки выползает Семеныч, в своем ярко-желтом, залитом портвейном и заляпанном помидорами летном комбинезоне, ошалело озирается и изрыгая проклятия на всех языках, какие знает, и даже на тех, какие не знает, поливая всех даже не трех этажным, а виртуозным десятиэтажным матом, машет кулаком удаляющемуся самолету, вопит на всё летное поле:

– Спасатели хреновы. Не можешь поймать – не смеши людей! И карасиков не пугай! Больше я у вас, мерзавцев …………….., не работаю…

Завершив сию тираду, Семеныч зыркнул на собравшуюся толпу и зарделся. Врач скорой помощи ойкнула, закатила глазки… и упала в обморок.

Если у тебя есть в доме питомец, которого ты вырастил с щенячьего (котёночьего) возраста, то ты относишься к этому живому существу по-другому. Потому что он для тебя не питомец, а член семьи. И его бедки, беды и бедищи, равно как и радости ты воспринимаешь как свои собственные.

У меня спаниель. Нет, не какой-то там кавалер или декоративный, с длинной и запутанной родословной. Он породистый. Настоящий спаниель. Но с дефектом. А мне было плевать, когда я его забирал, что у него там какой-то дефект, который не дает ему права участвовать в выставках. Мне нужен был друг и любимец, а не средство зарабатывания жестяных кругляшек.

И вот представьте себе такой мохнатый комок черного цвета с белой мордой, на которой застыло выражение строгого учителя. Который вот так возьмет и скажет: «Ай-ай-ай, мой дорогой! Почему уроки не сделал?»

Пять лет ему. Он доволен жизнью, немного своенравен, порой вреднючка такая, что хоть туши свет. Но любимый. И той же монетой платит тебе.

И тут надо такому случиться: заболели у нашего Джека ушки. Где, когда его просвистело – никто не знает, но понимают, что надо лечить эти ушки, чтоб песик наш был весел и радовал нас как можно дольше.

Ветеринар сказал, что ничего страшного. Прописал две недели осмотра, и уколы каждые три дня в течение месяца.