Оксана Стази - Вредина очкастая – это я!

Тётя Таня присела, чтобы быть поближе ко мне, и прошептала:

– Я расскажу тебе один секрет: иногда, я тоже нечаянно пачкаю своё платье. И мне это очень неприятно. Но я понимаю, что ничего страшного в этом нет. Я стираю его, и, как правило, оно отстирывается.

– Честно? – спросила я и покосилась на её одежду.

– Честно, – подтвердила она и показала пальцем на маленькое пятнышко на своём платье. – Опять придётся стирать. Только не говори никому, это будет наш с тобой секрет. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась я.

Тётя Таня ушла, а я поспешила на чердак к Красавчику. Он уже совсем растолстел и теперь лежал в углу на старом мешке и почти не двигался.

Я стала гладить его по жёсткой шёрстке и рассказывать ему про тётю Таню.

– Знаешь, – сказала я, – она не такая красивая, как тётя Лена. И платье у неё не такое красивое. Но она мне понравилась намного больше.

В следующий раз, когда тётя Таня снова пришла за мной, я очень обрадовалась. Мы опять пошли гулять в парк, и я рассказала ей свои секреты: про чердак, про кота Красавчика и про своё прозвище «вредина очкастая». Тётя Таня слушала меня очень внимательно, а потом спросила:

– Тебе не нравятся твои очки?

– А кому они нравятся? – хмыкнула я. – Разве кому-то вообще могут нравиться очки?!

– Могут, – ответила тётя Таня. – Очки бывают разные. Твои – поломанные, некрасивые, неудобные. Вот они тебе и не нравятся. Хочешь, мы пойдём с тобой в специальный магазин и выберем другие?

Конечно, я хотела. Ещё как! Я вообще никогда не была ни в одном магазине. А тут за очками, в магазин!

– В следующие выходные я приду к тебе, и мы вместе пойдём выбирать очки, – пообещала тётя Таня.

Но очки мы выбрали гораздо позже. Потому что в следующие выходные тётя Таня меня удочерила.

Я выгребла свои вещи из тумбочки и сложила их в красивую красную сумку, которую мне принесла тётя Таня. Галька, Наташка и другие девчонки и мальчишки молча смотрели на меня и даже не кривлялись и не дразнились. Я гордо прошла мимо них и взяла за руку тётю Таню. «Моя!» – подумала я и испытала при этом громадное наслаждение. Вдруг невольно я бросила взгляд на маленькое окно чердака и тут же вспомнила про Красавчика. Слёзы сразу навернулись на глаза, и я хлюпнула носом. Тётя Таня посмотрела на меня с удивлением.

– Настюша, ты расстроилась? Расскажи мне, почему.

– Мой кот… Теперь у него совсем никого не будет! – всхлипнула я и вдруг заревела в голос. Краем глаза я увидела, как ко мне метнулась Раиса.

– Дурочка! Прекрати немедленно плакать и иди с тётей Таней домой! У тебя же теперь есть свой дом! Иди! – горячо зашептала она мне в ухо и подтолкнула в спину. А я не люблю, когда мне шепчут в ухо – это щекотно! И не люблю, когда меня толкают, особенно когда я расстроена! Поэтому я лягнула Раису ногой и назло ей заревела ещё громче.

– Настька, опять ты горланишь на весь двор? – это выглянула в окно нянечка Валентина. – В последние дни так тихо было, я уж подумала, что тебя кто-то забрал отсюда! – крикнула она.

Тётя Таня присела, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и обняла меня тёплыми, мягкими руками. Я уткнулась носом ей в плечо и перестала голосить.

– Хочешь, мы пойдём на чердак и попрощаемся с твоим котом? – спросила она.

От неожиданного решения проблемы я перестала плакать, схватила её за руку и, всё ещё всхлипывая, потянула за собой на чердак. Раиса преградила нам дорогу, но тётя Таня что-то шепнула ей, и она пропустила нас. Пока мы поднимались, я почти успокоилась и, оглянувшись, поймала взгляд тёти Тани и улыбнулась ей.

– У меня лучший кот на свете! Вот увидишь! – с гордостью воскликнула я.

– Конечно, – ответила она. – У лучшей девочки – лучший кот!

Про саму лучшую девочку я ей не поверила, а вот про лучшего кота – согласилась. И вот мы на чердаке. Я стала звать Красавчика, но его нигде не было видно. Вдруг я услышала слабое мяуканье. Я бросилась в угол комнаты и увидела за грудой досок Красавчика, растянувшегося на мешке. Вокруг него копошилось несколько котят, таких же рыжих, как и он сам. Малюсеньких-премалюсеньких! Они хором пищали.

– Ой! Что это? – удивилась я.

– Твой кот Красавчик оказался кошкой Красоткой, – улыбнулась тётя Таня.

– Так вот почему он так растолстел в последнее время! – наконец догадалась я. – У него… ой, у неё в животике котята были!

– Видишь, ей хорошо. У неё появилась семья, – сказала тётя Таня. – Мы могли бы предложить ей пойти с нами и поселиться у нас дома, но думаю, что ей с котятами здесь будет лучше.

Я закивала:

– У Красавчика-Красотки семья, и у меня семья, – я посмотрела на тётю Таню. – А ты теперь моя мама?

Я почувствовала, как быстро забилось сердце.

– Да, я твоя мама, – подтвердила она.

А потом мы с ней спустились с чердака. Она взяла меня за руку и повела через весь наш двор. Все смотрели на нас, Раиса прослезилась и махала мне вслед, а нянечка Валентина, до которой наконец дошло, что меня удочерили, потрясённо молчала и несла за нами мою новую красную сумку. Вот так я навсегда покинула детдом.

Моя жизнь налаживается – теперь я живу дома с моей любимой мамой Таней. У меня есть даже собственная комната, а в ней – удобная кровать, стол, игрушки. Окна выходят прямо во двор. Мне нравится смотреть в окно и наблюдать, как во дворе играют дети. Недавно мы с мамой ходили в магазин, и она накупила мне много новой одежды. Теперь у меня есть очень красивое платье, такое, о котором я только мечтать могла! А ещё у меня появились туфельки и сумочка необычайной красоты. И, главное, что это всё даже прятать ни от кого не надо. Никто у меня ничего не заберёт – это МОИ вещи!

Каждый день мы с мамой ходим гулять в парк. Я подружилась там с другими детьми. Как-то раз я увидела, что одна девочка упала. «Мама!» – заорала она. Я невольно подумала, что её обязательно накажут за этот крик. Нам в детдоме не разрешали так громко кричать. А когда я орала, меня называли бешеной и ненормальной, всегда строго наказывали. К моему удивлению, мама этой девочки не стала ни ругать, ни наказывать свою дочку, наоборот, она целовала её и всячески успокаивала. Меня это поразило так, что я встала как вкопанная, уставилась на них и не могла сдвинуться с места. А девочка всё плакала и плакала, а мама её всё жалела да утешала.

Я вспомнила, как много раз я падала, когда гуляла во дворе детдома. Но меня никто никогда не жалел. А если я начинала плакать, мне говорили: «Замолчи, плакса!» Я думала, что плакать стыдно. Я смотрела на эту девочку, и мне вдруг очень захотелось, чтобы и моя мама тоже меня пожалела. Тогда я подбежала к ней и прижалась лицом сильно-сильно, руками обхватила её – не оторвать! Мамочка, почувствовав моё настроение, присела, обняла меня и расцеловала. Но мне было мало. По дороге домой я думала: «Вот бы упасть и удариться побольнее, чтобы и меня мама так же успокаивала и жалела!» И я сделала вид, что споткнулась, притворилась, будто упала, и тут же в голос заревела. Конечно, мне было совсем не больно, но я орала дурным голосом, и мама сначала испугалась. Краем глаза я заметила, как другие мамы, находящиеся поблизости, стали отходить от нас подальше и уводить своих детей. А я продолжала орать. Мамочка испуганно ощупывала мои ноги, спрашивала, где болит. Но я ничего не отвечала, просто сидела на земле и орала во всю глотку. Мне очень, очень нужна была любовь! Много любви! Прямо сейчас! Не знаю как, но мама догадалась об этом. Она обняла меня крепко-крепко и стала шептать на ухо, что я самая лучшая девочка на свете, что она меня очень-очень любит и, когда я громко кричу, пугается, потому что переживает за меня. Мне стало жаль маму, и я перестала орать, только вскрикивала время от времени да всхлипывала для порядка.