Александр Черняк - Лестница в небо

Бабка Александра Ивановича по отцу, Шелихова Марфа, из этого рода. А граф Резанов («Юнона и Авось») – зять этого Шелихова. Красивая история получилась: бабка из рода Шелиховых…

Два раза ходил Иваныч с супругой в театр «Ленком», где впервые поставили рок-оперу «Юнона и Авось» на музыку Алексея Рыбникова со стихами Андрея Вознесенского, и они оба: и он, и жена – были поражены тем, как играл графа Резанова и пел Николай Караченцев, а с ним и Елена Шанина. Часто вспоминал Александр Иванович этих замечательных артистов, великую музыку, волшебные стихи и саму постановку этого спектакля с восхищением и чувством кровной сопричастности.

В раздумьях о своей жизни наш пассажир междугороднего автобуса, километр за километром поглощающего трассу М7, скоротал час пути. А для того чтобы занять себя чем-нибудь полезным и познавательным, не достал телефон, лежащий у него в кармане, как обязательно сделали бы представители значительно более молодого поколения, а полез в сумку и достал из неё одну из двух находящихся там красивых подарочных коробок с надписью латинскими буквами —«Parlament». Надпись ему не понравилась, и, развивая своё негативное отношение к названию водки, Александр Иваныч начал думать, что, с точки зрения основ маркетинга, можно было подобрать, кроме водки и сигарет «Парламент», ещё ряд товаров – продовольственных и хозяйственных, без которых человек не обходится ежедневно в быту, и назвать этим именем. Как то: соль, спички, свечки, освежитель воздуха, мыло (нет – про мыло «По Ленинским местам» он когда-то слышал – не пойдёт). Внутренний голос тут же влез в его раздумья со своей подсказкой – туалетная бумага! – Слышь! Отвали! – дал отпор внутреннему голосу Александр Иваныч. Ты бы ещё клизму вспомнил! Змей недобитый! Ещё запишут из-за тебя в иноагенты – цыкнул хозяин внутренних органов, где, видимо, и обитает его внутренний голос. Тот не отвечал. – Затаился, небось, гад! – понял Иваныч, по существу являясь владельцем этого гада. Специалистом по маркетингу за всю свою жизнь наш герой никогда не был, и что его понесло в неведомую плоскость? И что только не придёт в голову человеку, оторванному от дома и находящегося в пути, не отягощенного временем, обязательствами и обещаниями.

…На коробке с водкой Александр Иванович нашёл название и контакты изготовителя напитка. Изготовителем оказалась фирма «Урожай», а на этикетке серебром лучился номер телефона. Хотя не очень было понятно, для каких контактов он предназначался. «Ну, точно не «секс по телефону» – это ж водка, – размышлял Иванович. – Может – «кайф по телефону»? Или «закусь по телефону»? Например: звонишь – на другом конце линии снимают трубку, и нежный женский голос говорит: «Дорогой друг!.. В целях коренного улучшения качества обслуживания все разговоры записываются!» – нагло вставил известную всем фразу вылезший из нутра внутренний голос, на что получил от Александра Ивановича замечание – Заткнись, урод, только мешать умеешь! А нежный женский голос продолжал: – Видимо, ты хочешь выпить нашей водки, если нашёл этот телефон на её подарочной коробке. Если ты уже выпил ледяного напитка из запотевшей хрустальной рюмочки и не видишь на столе перед собой достойной закуски – закрой глаза. Теперь представь, что в твоей правой руке приятно холодит пальцы весомостью и основательностью серебряная вилочка с двумя длинными зубчиками. Вилочка сама мягко тянет твою руку в сторону хрустальной розеточки, стоящей неподалёку с горкой маринованных грибков, на влажных бочках которых, чаще кругленьких, чем не кругленьких, блестят переливы чешской хрустальной люстры, висящей под потолком.

Серебряная вилочка дотягивается до грибков, накалывает верхний и несёт его в рот, попадая куда, грибок сам ныряет в желудок, принося чудный вкус, смешивающийся с послевкусием водки «Парламент» и оставляющий не только во рту, но и в мозгах, неизгладимое впечатление».

Внутренний голос мечтательно застонал! А Александр Иванович аж легонько крякнул от удовольствия: очень уж реалистичной сложилась картинка. Сидящие рядом пассажиры, кажется, его не услышали. Похоже, что большинство пассажиров дремали, а может, и спали – рейс автобуса был уж очень ранний. Да и что только не привидится в жару на удобном сидении междугороднего автобуса в укачивающем ритме колёс, непрестанно считающих с помощью одометра оставшееся позади шоссейное полотно.

Александр Иванович начал тихонечко дремать. Автобус ехал медленно через какое-то село. Людей на улицах и вдоль дороги не было видно. Только один раз унылый пейзаж неухоженной деревни был озвучен отчаянным лаем своры свободных от поводков, ошейников и окриков хозяев собак, метров сто пробежавших рядом с автобусом и яростно лаявших на его колёса, которые в принципе не сделали им ничего плохого. Хотя, с философской точки зрения, колёса ничего и хорошего не сделали для собак, но говорить об этом или думать про это было бы крайне неуместно и не разумно.

Иваныч с грустью вспомнил своего любимого пса Марселя, который жил у них с Любаней почти четырнадцать лет. Марсель был той-терьером, маленькой, но боевой собакой, никого не боявшейся, а по уму фору дал бы некоторым представителям хомо сапиенс. Умер Марсель тихо, ночью, никого не побеспокоив, на своём месте около входной двери. Было это за полтора месяца до страшной и несправедливой смерти жены. Видимо, в воспоминаниях о Марселе наш пассажир автобуса заснул, и ему приснился неожиданный сон. Он сидел у электрического, современного и красивого камина, с точностью воспроизводящего пылающий огонь, и держал в руках последнее письмо собаки. Любаша готовила на ужин так любимые мужем драники.

Александр Иванович надел очки и начал читать: «Я, Марсель Александрович, известный нашим соседям и знакомым как Марсель, чувствуя, что срок жизни, отведённый мне судьбой, подходит к концу и, осознавая приближение смерти, решил оставить тебе, моему любимому хозяину, это моё письмо со словами любви и преданности. Мне нечего завещать тебе. Собаки не собирают земных богатств и не мучаются от мыслей о способах их сохранения. Я прошу тебя вспоминать меня иногда, но не скорбеть обо мне слишком долго. Я не хочу быть причиной твоих страданий после моей смерти. Помни, что благодаря любви твоей и Любочки и вашей заботе обо мне, я прожил такую замечательную, радостную и долгую жизнь, о которой только может мечтать собака. На прощанье, дорогой хозяин: когда бы вы ни пришли с Любочкой на мою могилку, скажи с лёгкостью в сердце: „Здесь покоится пёс, которого мы любили и который любил нас“. Я услышу это в своём вечном сне, и даже он не помешает моей душе благодарно и беззвучно тявкнуть»…