Сергей Смирнов - Я рожден в Советском Союзе

Народ копил деньги на мебельные стенки. И заполнял их не только посудой, но и книжками

Как называлась моя первая книга в жизни? Дайте мне миллион в любой валюте, не вспомню. Но одна из первых, все-таки, вспоминается. Называлась она мило и трогательно – «Заяц Петя». Эта книжка меня потрясла тем, что зайцы жили так же, как люди. И даже хуже. Например, по пути в школу зайчиков караулили Волк и Лиса. Когда папа-заяц отправлял Петю в школу, он советовал вести себя осторожно. Простой советский школьник по дороге в школу максимум рисковал попасть под машину, а ученик «зверской» школы – в лапы к хищнику. Меня это, несмотря на мой еще малый мозг, очень напрягало. Я подумал, что моя мама ни за что не отпустила меня одного в школу, если бы по дороге к ней меня подстерегали злодеи (слова «маньяк» мы и знать не знали). И как не умерли от истощения Волк и Лиса, если никем из зайчишек они полакомиться так и не сумели? Но других маленьких читателей, это, видимо, ни коем образом не волновало.

Книга была частью иллюзорного мира, который был далек от настоящего. Детские сказки, юношеские, а затем и взрослые книги уносили нас в мир мечты. В детстве я прочитал большую часть книг в своей жизни. Или скажем так – значительную. Книги были нашими учителями жизни. И этот предмет – жизнь, был почти единственным, который мы изучали с удовольствием.

Я жил в провинциальном городке, который стоял на притоке Волги – реке Большой Иргиз. В этом тихом городе, где в огромном сквере росли акации, а зеркалу реки скользили белые лилии и золотые кувшинки, было одно чудное место – детская библиотека. Меня привел туда одноклассник Вовка Калошин (он жил на втором этаже), и библиотека стала стрелкой компаса, которая указывала мне путь в жизни. Мы, наивные мальчишки, которые еще недавно научились сами вытирать сопли, пересказывали друг другу книги, но не обсуждали их, и, тем более, не подвергали сомнению. Книжки были готовым рецептом, как поступать в будущем, каких людей любить, а от кого держаться подальше. Все, что было написано, принималось на веру. Бесспорно!

До библиотеки идти было далеко. Зимой мороз нещадно драл меня за нос и щеки, но я упорно шел в библиотеку, как толстовский Филипок – в школу. В библиотеке стояла круглая уютная печь – «голландка», и ее бока так и манили прижаться к себе пришедших с мороза маленьких читателей. Когда кто-то у входа обметал веником валенки, из-за шкафов и полок с книжками выходила женщина в пуховой шали, концы которой были повязаны на груди крест-накрест. Это была фея, всемогущая властительница сказочного книжного царства! Я завидовал этой женщине. Я даже не мог себе представить такое счастье – жить среди тысячи книг и знать десятки тысяч историй. Вы заметили, что в библиотеке разговаривают шепотом? А почему? Наверное, никто не хочет беспокоить великих героев, которые спят между книжных страниц. Они прожили яркую жизнь и достойны покоя.

А мы? Мы мечтали о подвигах. Мы жили в самой читающей стране мира, но нужных книг не хватало. Не хватало романтики! Фенимора Купера еще можно было достать, а вот Майн Рида… «Всадник без головы», «Оцеола, вождь семинолов», «Квартеронка» и другие книги этого писателя мы брали у друзей на одну-две ночи. За книгой Эрико Вериссимо «Господин посол» у меня в очереди стоял весь класс, и нижний правый угол её был скошен: девушки тайно загибали странички, на которых описывались чудеса любви. Мы становились взрослыми. О «Мастере и Маргарите» в школе мы и не слышали, только после службы в армии мне дали на одну ночь перепечатанный на машинке экземпляр рукописи. После 20-ти лет, когда мы чуть поумнели, нас перевернули «Повесть о первой любви» Анатолия Тоболяка и «Милый Эп» Геннадия Михасенко – они дали нам новых героев, наших современников, таких же ребят, как мы. (А в детстве меня поразило, что автор совершенно потрясающей книги «Могила Таме-Тунга» жил в моем городе – Магнитогорске и был моим современником!).

Лучшие книги моего детства и молодости

– Дети капитана Гранта. Ж. Верн

– Таинственный остров. Ж. Верн

– Сердца трех. Дж. Лондон

– Мартин Иден. Дж. Лондон

– Остров сокровищ. Р. Стивенсон

– На западном фронте без перемен. Э. Ремарк

– Дикая собака динго. Р. Фраерман

– Всадник без головы. М. Рид

– Последний из могикан. Ф. Купер

– Отсюда и в вечность. Д. Джонс

– Повесть о первой любви. А. Тоболяк

– Человек – амфибия. А. Беляев

– Лезвие бритвы. И. Ефремов

– Темные аллеи. И. Бунин

– Морской волк. Дж. Лондон

Потом мы узнали, что есть другие великие книги, которые были для нас недоступны. Нет, мы не говорили о них шепотом – не нужно преувеличивать «жестокий советский режим». Эти книги было невозможно достать. В небольшом количестве, вероятно, для служебного пользования, запретные книжки выпускали небольшими тиражами. Мне рассказывали, что на Челябинск выделили 4 (четыре!) экземпляра томика стихов Мандельштама. Три экземпляра ушли в обком и облисполком, а один пытался присвоить себе начальник областного управления торговли. К нему, якобы, приехали прямо домой, и изъяли дефицитный экземпляр. Кажется, полная чушь. Но я слышал это из уст члена бюро обкома.

«Мастера и Маргариту» я прочитал, когда мне было 20 лет, и это была книжка, отпечатанная на машинке. Рукопись была засаленной, и почти «слепой» – кое-где буквы уже были стерты. В самой читающей стране мира книг не хватало. Но были чудесные островки цивилизации, где книжек было навалом.

Я как-то участвовал в научной экспедиции в Сибири. И привез оттуда оленьи рога, лисью шкуру и стопку книг. Рюкзак был тяжелый, неимоверных размеров, но я таскал эти «внеплановые» вещи на себе и по болотам, и лесным чащам. Книжки я купил в глухой деревеньке, куда их забросили на барже по реке. Зашли в магазин, а там… Продаются мебельные стенки, за которыми в городе народ в очередях месяцами стоит, косметика, книги, и много чего дефицитного. Продавщица сказала, что косметику местные девчонки еще берут, а вот книги лежат годами. Покупают только конверты и шариковые ручки – письма писать. Стали мужики из экспедиции книжки хватать, но все не унесешь. Хоть стреляйся.

Как утолить книжный голод? Можно было, конечно, в библиотеку ходить, но книжка рассматривалась не только как объект знаний, но и часть интерьера. Очень хотелось книжки одного цвета и формата (полное собрание сочинений) на полочку выставить. Но подписаться на серию книг, это все равно, что Ленинскую премию получить! Что делать? Был выход: сдавали макулатуру и картон и в обмен получали талон на книжку. Макулатуру на талоны принимали по свободному графику, можно было и прозевать. А получив талон, месяцами потом приходили в магазин на проспекте Ленина и интересовались: когда будет книжка? Так, годами по одной, по две штуки и собирали.