Сергей Смирнов - Я рожден в Советском Союзе

Хозяйство в СССР было плановое. Но как-то странно у нас планировали распределение товаров. Кому в той же деревне мебельные стенки (400 рулей – сумма!) и книги по истории искусства нужны? Как-то поехали мы в турпоездку в Таджикистан. Приехали в горный кишлак. А там стоит огромный двухэтажный магазин. Смотрим, вьются возле нас какие-то проворные молодые таджики. Оказалось, это местные фарцовщики. Предлагают фирменные джинсы по 120 рублей (с рук шли по 220 – влет!), пуховые куртки по 160 (цена – легче пуха!) и книжки, да не простые, а что-то типа Булгакова (врать не буду, не помню). Ну, вот зачем таджикам распределяли джинсы, когда там даже молодежь в халатам ходит? Или на кой черт им Булгаков?

Мебельные стенки, которые я видел видел в сибирской деревне (попробуй, вывези!) потом еще не раз вспоминались. У нас одна девушка на работе ради стенки тайком от мужа взяла отпуск, и каждый день отмечалась в магазине. За месяц в очередях много книжек прочитала. Но какой был эффект, когда муж пришел домой с работы: она открывает дверь, и – нате вам! Удар грома и блеск молнии! И рюмка водки – сраженному мужу в зубы. Жизнь удалась.

Эти засохшие цветы лежат в моём дневнике 50 лет

После школы я работал учеником электрослесаря на магнитогорском калибровочном заводе. Родители считали, что рабочая специальность будет кормить меня всю жизнь. А я не представлял себе эту жизнь в заводских стенах. С утра рабочие ждали, когда наступит обед, и, быстренько перехватив в столовке, рубились в домино. После обеда все ждали, когда закончится рабочий день. За полчаса до конца смены все собирались в мастерской, и делали вид, что смазывают и чистят инструмент. Потом открывалась дверь, и все бежали в раздевалку, быстро мылись и рысачили на трамвайную остановку. Всю неделю народ ждал пятницу. Я подумал: Боже мой, ведь так пройдет вся жизнь! В этой тоске я провел полгода.

Весной нас отправили в колхоз. Там нужно было сортировать картошку перед посадкой: отбирать относительно свежую, крепкую, а подгнившую, дрябленькую, выбрасывать. Кому поручить эту работу для умственно отсталых? А тому, кто калибровочному заводу не очень-то нужен: молодым, которые ходят в учениках, и пока не допущены к профессии, и старым, которые слишком часто ходят в винный отдел магазина, и кому серьезную работу уже не доверишь.

Утро начиналось с завтрака. И с истошного вопля поварихи: «Опять чифиряли? Кружки стали чёрные, не отмыть, мать вашу так, и эдак!». Кормили нас хорошо и вкусно. Потом мы садились возле контейнеров с картошкой, а человек по кличке Японец взваливал на спину рюкзак с пустой тарой и, вздохнув, направлял свои стопы в сельский магазинчик. Передняя часть черепа у Японца напоминала кусок асфальта – грубая и почти бесформенная. Она выражала чувство бесконечной печали. Даже если было что и на что выпить.

Мы спали в скотнике, почти ничем не отличаясь от его законных обитателей. Спали на полу, на соломе, накрывшись какими-то тонкими, истертыми почти до дыр, одеялами. И не было никаких правил, типа, девочки спят в правом углу, мальчики в левом. Но не было и ничего плохого. Человеков, типа Японца, девушки не интересовали, а мы были еще романтичны и невинны. Хоть и работали на заводе.

В меня влюбилась девушка. Как ее зовут, я не помню. Они была мила, и даже в чем-то красива. Но она была долбежницей! (Да, была такая профессия). Я, в принципе, считал, что на заводе оказался случайно. Не поступил в институт, вот и все. Я считал, что мне уготована другая судьба. Судьба высокого полета! И вместе со мной будет лететь какое-то неземное существо, типа ангела. (Женского рода!) Ну как я мог влюбиться в долбежницу?

Когда мы прощались, она подарила мне букетик незабудок. Надо же так случиться, что прошло более 50 лет, а он сохранился – все это время лежал между страничек дневника.

Как сложилась моя судьба? Грех жаловаться. Было в жизни и хорошее, и плохое, и просто ужасное. Многое уже и не вспомнить.

Но остался этот букетик незабудок.

Борьба научила терпеть и не сдаваться. Уроки на всю жизнь

Мой любимый бросок – обратным захватом

В детстве нам казалось, что спорт – смысл жизни. Была даже шутка: если спорт мешает учёбе, брось учёбу! Сначала я записался в секцию легкой атлетики. Но на первых соревнованиях не выполнил даже третий юношеский разряд. Мой друг Юрка стал кандидатом в мастера спорта в беге на средние дистанции, был призером ЦС ДСО «Труд» среди юношей и молодежи. Я подался в акробатику. Мы хотели прыгать на дорожке, но нас ставили в пары и четверки. Когда ни у нижних, ни у верхних акробатов силёнок нет, ни хрена не получается. К тому же выяснилось, что тренер – мастер сорта по акробатике и по штанге, хотел, в конце концов, сделать из нас штангистов. В те годы было мнение, что штангисты не растут, а я мечтал вырасти, так как любимая девочка была меня выше. И я тоже слинял. А брат Юрки – Женька, остался, и стал кандидатом в мастера по акробатике (четверки).

Я подался в классическую борьбу. Хотел в вольную, но меня не взяли. Через три месяца стал чемпионом ММК среди юношей в весе до 56 кг. Стал техничным борцом. Был третьим на первенстве облсовета ДСО «Труд» по молодежи и вторым – среди юношей. Борьба многому научила и помогла мне в жизни. Борьба научила терпеть.

За месяц до первенства области по классической борьбе тренер построил команду. И велел четверым из нас встать напротив.

– Вот эти ребята должны стать чемпионами, – сказал он, и показал на нас, – но для этого каждому нужно перейти в новую весовую категорию.

В новую категорию – это, значит, согнать вес. Я весил 68 килограммов. И ни капли жира. Ни в каком месте. Я был стройный и легкий, но надо было еще «подсушиться». Когда тебе 17 лет, «подсушиться» на 6 килограммов совсем непросто. Даже очень непросто. Это значит, что нужно не только мало есть, но и почти не пить.

Мы согнали вес. Но мысль о победе была где-то на третьем плане. Перед соревнованиями мы затарились трехлитровками с соком (тем более, что талоны на питание отоваривать было нечем, так как мы почти не ели). И каждый из будущих чемпионов думал примерно одно и то же: «После соревнований – напьюсь!».

Потеря веса за короткий срок нанесла короткий, но сильный удар по организму. Нарушилась координация движений. В первой схватке я трижды накрывался при броске прогибом. Три раза стоял на мосту – почти девять минут. Когда соперник раскачивал мой мост, у меня крошились зубы. Я терпел. При счете баллов 10:0 в пользу соперника надеяться на победу было нечего. Проще всего было лечь. Но я не лег. Я вывернулся, в глазах все мерцало, но я заметил, как мой тренер выходил из зала. Он меня бросил! Оставалось несколько секунд. Судья дал свисток, и соперник с улыбкой пошел навстречу своему поражению. Я сделал бросок через спину. «Забедрил», как говорят борцы, эффектно, с высокой стойки. Туше!