О. Шишкина - Москва литературная №1/2022. Литературно-художественное издание

Милава вспомнила ещё Семага, что жил когда-то на краю села. Все посмеивались над ним, что не ищет он богатства. А Семага лишь усмехался в ответ:

– Коли стою я того, то богатство само ко мне придёт.

Как-то парни вздумали подшутить и закинули ночью ему в дом дохлую скотину. Взялся Семага утром её выкидывать, а шкура лопнула, и раскатились по земляному полу его халупы несметные сокровища.

Летняя ночь коротка, и небо стало заметно светлеть. Милава подождала пока все предметы стали ясно различимы, и, сбросив подушку, принялась разбирать собранные ночью травы. В ее руках оказалось пятнадцать разных растений…

Весь день поселяне готовились к ночному торжеству: в домах не осталось ни одного не убранного закоулка, ни одной грязной тряпицы. Играющих детей тоже не было видно в этот день. А когда вечерняя заря догорела, Милава с охапкой цветов вошла в дом. В её избе стоял смешанный запах увядающей листвы, смолы, коры и ещё не совсем просохшей влаги. Банные веники, сломленные в этот день, весь год обладают чудодейственной силой, но для этого надо вплести в них ветку берёзы, смородины, можжевельника, ольхи, липы, черёмухи, калины, ивы, рябины и цветы тех трав, что распустились к этой ночи. Милава рассыпала свои букеты по столу и, выбрав крепкие стебли Иван-да-марьи, притулила их к притолоке. Теперь, если надумает недобрый человек приблизиться к дому, то желтый цветок громко заговорит с фиолетовым, и вор сразу свернёт в сторону, полагая, что в доме люди.

Огни в селении были затушены, однако никто не ложился спать. Тихо открывались двери, и люди в белых рубахах, как призраки, растворялись в ночи. То тут, то там хрустела ветка, раздавались шорохи, но нигде не было слышно человеческих голосов. В этот час между собой говорили лишь животные да травы, а деревья, путая людей, могли незаметно переходить с места на место. Все устремились к реке, где их ждало главное торжество и священнодейство – добыча Чистого Огня, после чего каждый мог вопросить духов о своём будущем и вразумиться ответом.

Одев выбеленную на долгих росах рубаху, Милава заторопилась и, распуская волосы, выскользнула на крыльцо… На берегу широким кругом чернели собранные костры. Посреди них сидели старейшины, уже готовые приступить к священнодействию. Во всей округе не было ни одной искры старого огня, и от того, как родится новый, зависело будущее благоденствие года. Только от этого Чистого огня свет и тепло домашних очагов будет почитаться священным. Он не должен угасать до следующего дня Купалы. И по колебанию его пламени можно будет предсказать и человеческую судьбу, и осенний урожай. Если перед живым огнём произнести заговор, то любая нечисть станет обходить тот дом. Тепло и свет любого очага будет свят, и если бы какой-то чужак решился огонь затушить, то стал бы смертным врагом всей семьи, ибо потухшее в доме пламя – верный признак близкого несчастья и бедствий…

Наконец самый старый и белый как лунь человек, воздев руки к небу, разомкнул уста:

– Ключ к моим словам, – произнёс он, – в небесной высоте, и никому, кроме меня, не отпереть этот замок. Огненный язык бога-громовика, сослужи службу великую, подари огненное пламя!

И, погрузив длинное деревянное сверло в отверстие дубового бруса, он принялся вращать его. Все замерли, мысленно призывая божественный огонь сойти на землю. В этот миг даже облако, коснувшись края луны, придержало свой бег…

И вот уже невидимая искра укрепилась на сухой былинке, её ловко приняли на смоляную спицу, затем перекинули на солому, от которой занялся валежник ближнего костра, и огни заплясали из рук в руки, оживляя людей и их голоса.

Скоро у костра, который разгорелся первым, собрались те, кто уповал на чудо его очищающей силы. Проговорив заговоры, люди сосредоточенно ждали знака, когда можно будет закончить ворожбу. И как только хищное до поживы пламя распалось на двенадцать языков, в него полетели одежда и обувь страждущих и больных. В другом – сжигали домашний хлам. И если огонь вдруг расцвечивался цветами радуги, люди ликовали, ибо те, кто палил свой старый скарб, знали, что так истребляются духи беды. Вокруг третьего костра столпилась молодёжь и, набросав можжевеловых веток, загадывали желания: если перепрыгнуть пламя так, чтобы оно не коснулось ног, то задуманное непременно сбудется. Хотя огонь заметно потянулся вверх, желания придавали силу, и, подобрав подолы, девушки и парни словно летали над ним, только искры разметались им вслед.

Незаметно подошло время чтить легкокрылого Купалу. В этот час ночи бог Лета и земных плодов витал над поверхностью рек, ожидая приношений, из которых Утренняя Заря сплетёт крепкую разноцветную нить, чтобы соткать ему новую одежду.

Жрец отделился от толпы и, вступив в воду, трижды возопил:

– Трава зелёная – знак божества! Мы должны её собирать и в мерцающем небе бога воспевать! За заботу о нас благодарить и жертву ему творить!

Эхом отозвались людские голоса, и вниз по течению неспешно поплыл Чистый огонь на деревянных плотиках, охапки свежей травы и цветов, венки и плоды в плошках.

Когда дары совсем исчезли из вида, так, что даже нельзя было заметить отблеска огней на водах, все вернулись к кострам. Их пламя необходимо кормить до утра, чтобы угасло оно только с первыми лучами солнца. Тогда год впереди будет для всех мирным, ведь Чистый огонь, поднявшись по солнечному свету на Небо, станет оберегать людей не только в их земных домах, но и разгонит ненастье в заоблачной дали. Снопы искр снова освещали молодежь, которая, украшая себя цветочными гирляндами, водила хороводы и пела песни…

А Святко в то время пытал своё счастье. Как только затемнелось, он отправился в лес, загодя присмотрев, где растёт папоротник. Он знал, что цветок этот трудно даётся человеку, и злобная нечисть так пугает смельчаков, что нередко их потом находят в лесу мёртвыми. Придя на место, Святко расстелил под листьями папоротника чистую скатерть, поскорее очертил вокруг себя круг и сел так, чтобы не спускать глаз с чудесного растения.

– Ну, теперь мне не страшна никакая нежить! – храбрился он. – Главное, что бы ни случилось, не покидать круг до восхода солнца.

Стоило ему только расположиться, как свист и ветер прошли по лесу с одной стороны на другую и обратно. Что-то зашуршало, завыло вокруг него, но он сидел, не поднимая глаз. Сквозь гам и крики иногда пробивались и ласковые голоса, которые манили его за черту, обещая и без цветка показать, где хранится клад. Но Святко был неколебим, и чтобы отвлечься, стал думать о тайнах сокровищ.

Исстари люди, опасаясь разбойников, вверяли свои богатства земле. Но случалось, что хозяин за сокровищем не возвращался, а где оно зарыто, никто из посторонних не знал. Вот такие-то клады и помогал добыть волшебный цветок папоротника. Бывало, богачи хоронили своё достояние вместе с зароком «на столько-то голов». Это означало, что сокровища достанутся только тому, кто окажется уже сверх названного числа. То есть, если закопает человек клад «на тридцать голов», то тридцати кладоискателям он принесёт смерть и в руки не дастся. И только тридцать первого ждёт сказочная награда, но цветок папоротника снимал и это заклятие…