Елена Путилина - Ида. История ведьмы

Между тем время идёт, приближается старость, а там… Как? И это – всё? А чудеса? Те самые, обещанные в детстве, те, ради которых она и появилась на свет?

На какое-то мгновение Иде стало тоскливо, настроение прошлого передалось ей, как передаётся зевота. Но только на мгновение, а потом поняла: она уже знает, что надо сделать. И ещё поняла, как попала когда-то в Ведьмин дом: это она сама отсюда, из будущего, спасая себя-прошлую от тоски, открыла путь к чудесам. Вот она-прошлая там, в зеркале, тоскует по тому, что не сбылось, не случилось, что не сбудется никогда, если она-настоящая не придёт на помощь этой истосковавшейся по чудесному… себе!

Глядя в зеркало, Ида представила себе, как эта грустная старая женщина ляжет спать в своём доме, а проснётся в комнате с нарисованными часами – и твёрдо произнесла: «Будет так!» Зеркало на миг вспыхнуло ярким светом – и померкло.

Теперь всё. Ида встала, ей захотелось пройтись. Она вышла из гостиницы и увидела: небо на востоке начало светлеть. Она успела.

«Что же, Зора, – подумала Ида, улыбаясь наступающему утру, – я сделала как ты велела. Кажется, ты обещала мне прекрасного принца?»

Анька пила чай в своей комнате на втором этаже и смотрела в окно. Отсюда, через низенький забор из старого, когда-то крашеного зелёной краской штакетника, был хорошо виден соседский сад. Заросли сирени и черёмухи вдоль заборчика не мешали наблюдать за происходящим в саду, впрочем, ничего интересного у соседей никогда не случалось. Там, в почерневшем от времени доме с высокими окнами, жила одинокая старуха. Довольно высокая, худая, всегда в чёрном, всегда одна. Анька не знала, как её зовут, но про себя называла Пиковой Дамой. По её мнению это прозвище очень подходило соседке. Анька никогда не вступала с ней в разговоры, только здоровалась, когда волей случая обе они оказывались близко около общего забора. Старуха молча кивала в ответ. После таких встреч у Аньки обычно портилось настроение на весь день, и потому она считала их дурной приметой.

Пиковая Дама целыми днями копалась в своём саду или сидела на скамейке под деревьями, глядя куда-то в одной ей ведомую даль. Иногда она отправлялась за покупками в соседний город, возвращалась оттуда на такси. Шофёр – всегда один и тот же – помогал ей разгрузить из багажника и занести в дом тяжёлые сумки.

Вот и сейчас к старухиному дому подъехала машина, шофёр вышел, открыл Пиковой Даме дверцу, помог ей выйти из машины и начал разгружать свёртки и пакеты. «Очевидно, она даёт ему щедрые чаевые, – подумала Анька, – иначе вряд ли он стал бы так стараться. Ишь, сколько опять накупила…»

Старуха глянула по сторонам, мельком скользнула глазами по Анькиным окнам и вошла в дом. От её мимолётного взгляда у Аньки мурашки забегали по коже. Она поёжилась, встала из-за стола, подошла к окну и задёрнула занавеску. Посмотрела на настенные часы – пора бы уже и мужу вернуться. Что-то есть захотелось, чаем сыта не будешь. Муж, конечно, привезёт чего-нибудь вкусного. Готовить Анька не любила. Пределом её кулинарного искусства были пельмени. Уж высыпать их из пачки в кипящую воду, вовремя выключить и разложить по тарелкам – большого умения не нужно! Когда она жила с родителями, готовила всегда мать. Анька не проявляла желания учиться кухонным премудростям, так и замуж выскочила, ничего не смысля в кулинарии. На её счастье, муж все хозяйственные заботы безропотно взял на себя. Он был старше её лет на пятнадцать, и ему нравилось баловать молодую жену.

Познакомились они на вещевом рынке, где Анькина мать держала палатку. Михаил то ли приезжал с проверками к дирекции рынка, то ли, наоборот, помогал в каких-то юридических делах, никто толком не знал. Но вид он имел представительный, был со всеми неизменно корректен и обходителен. Анькина мать, которая всех мужчин старше тридцати оценивала как потенциальных женихов для своей единственной дочери, сразу признала его годным, а после того как узнала, что он недавно овдовел, не упускала случая вступить с ним в беседу, незаметно переводя разговор на тяготы одинокой жизни. По её мнению, лучшей партии для дочери нечего было и желать, поэтому охоту на перспективного зятя она вела по всем правилам и в конце-концов добилась-таки своего: Михаил сделал предложение. Анька, может быть, и отвергла бы «завидного жениха», в житейских делах ей не хватало материнской хватки, но мать в довольно откровенных намёках представила ей все возможные выгоды такого союза, и предложение было принято.

С тех пор, вот уже лет пятнадцать, Анька нигде не работала, коротая время в салонах красоты, парикмахерских и магазинах. Первая супруга Михаила долго болела и последние несколько лет не вставала с постели, он устал от вынужденного затворничества, и теперь ему очень нравилось повсюду бывать вместе с молодой женой, водить её по театрам и ресторанам. После небогатого провинциального детства столичная жизнь казалась Аньке настоящей сказкой, ради продолжения которой она готова была терпеть нелюбимого стареющего мужа.

Но рано или поздно любое, даже самое золотое-позолоченное однообразие надоедает. Анька заскучала. Ни наряды, ни развлечения не радовали её. Мрачной тенью бродила она по роскошной квартире в престижном районе, не зная, что бы такое придумать, чтоб хоть немного разогнать эту кромешную скуку, в которую превратилась её беззаботная жизнь. Муж всё больше раздражал её, и она с трудом сдерживалась, чтоб не наговорить ему лишнего, понимая, что лучше быть замужней обеспеченной женщиной и скучать дома, чем разведёнкой мотаться каждый день на работу и тоже скучать. Тем временем наступило лето, и муж решил, что в этом году они не поедут ни на какие заграничные курорты, а поживут в деревне, где у него был большой благоустроенный дом. Михаил медленно, но верно приближался к пенсии, и все эти хлопоты с перелётами и отелями стали его утомлять. Не любил он жаркое египетское солнце, любому самому тёплому морю с песчаным пляжем предпочёл бы Волгу и хвойный лес на высоком берегу.

Анька предпочитала город, в деревне она родилась и выросла, а сейчас она была городская , замужем за большим начальником… Но дом был, и муж Михаил решение своё о переезде в деревню менять не собирался, пришлось смириться. Отпуск у мужа быстро кончился, но о переезде в город он и не думал. В воскресенье вечером уезжал домой, в пятницу после работы возвращался, а Анька всю неделю была предоставлена самой себе и скучала ещё больше, чем в городе. Единственная радость – в соседней деревне Мурашёво обитал Колька-Латифундист, прозванный так за то, что постепенно скупал все участки, смежные со своим. С ним Аньку и Михаила познакомил местный мастер на все руки Сашка-Церетели. Знакомство с Колькой внесло в Анькину жизнь некоторое разнообразие: по выходным у него собиралась весёлая компания из числа местной «аристократии», за выпивкой-закуской засиживались до поздней ночи, обсуждая последние деревенские новости и сплетни.