Евгений Голомолзин - Очепятки

Вечером нас пригласили на ужин в ресторан, расположенный на берегу моря. Столы накрыли прямо на пляже. Замечательный пейзаж портила металлическая решетка с кольцами колючей проволоки, которая тянулась вдоль берега. Правда, в ней имелись проходы к морю. С дороги всем хотелось искупаться, но в программе значились официальный прием, ужин и концерт, поэтому купание решили перенести на более позднее время.

На юге темнеет быстро. Солнце скрылось за горизонтом. На пляже зажглись фонари. Море тут же скрылось в темноте и глубоко завздыхало. А у нас наступил час пиршества. Корейцы умеют вкусно готовить. Мы с удовольствием уплетали свежие морепродукты, пили соджу и наслаждались курортной атмосферой.

Внезапно со стороны моря послышался странный звук. Хрумп-хрумп-хрумп – доносилось из темноты. Мы обернулись почти одновременно – слишком уж инороден был звук. У кромки воды показался пограничный наряд из трех солдат. Пограничники были вооружены короткими автоматами.

Солдатские сапоги мерно впечатывались в морскую гальку. Никто из пограничников даже не взглянул в нашу сторону. Они молча появились из темноты и молча канули в нее, словно призраки.

– Вот те раз! – зашумели за столом. – До границы полторы сотни километров, а по пляжу пограничный наряд разгуливает!

В этот момент объявили начало концерта, и все забыли о границе и пограничниках. Я никогда раньше не видел шоу корейских барабанщиков и был потрясен виртуозностью и слаженностью игры на таком простом музыкальном инструменте, каким является барабан. Шоу длилось минут двадцать – больше человек не в состоянии выдержать столь бешеный ритм. Зрители затаили дыхание, а когда стих последний удар, разразились бурными аплодисментами.

Барабанщиков долго не отпускали, и они на бис исполнили еще пару немыслимых этюдов. Отпустив наконец артистов, мы доели крабов и допили соджу. Пир подошел к концу. Пришло время ночного купания. Оживленно обсуждая феерическое шоу, мы направились в сторону моря и… уперлись в металлическую решетку. Что за чертовщина! Были же проходы к воде!

Проход закрывала металлическая дверь, на которой висел замок. Соседняя дверь тоже оказалась заперта. Пограничники прошли не просто так. Они закрыли море на замок, чтобы в страну не проникли диверсанты-подводники. К счастью, море было закрыто только до утра. На следующий день нам удалось искупаться.

Нас угораздило приехать в Иерусалим в пятницу вечером. Едва солнце село за горизонт, западная часть города вымерла: исчезли прохожие и машины, закрылись магазины и рестораны. Наступил еврейский Шаббат, когда до захода солнца в субботу на любую работу наложен строжайший запрет.

Нам предстояло переночевать в фешенебельном отеле в центре города. Войдя в холл, мы ахнули: все пространство было заполнено людьми в черных широкополых шляпах, черных костюмах и черных ботинках. Ярко выделялись белоснежные сорочки и белые носки. Отель был полон гостей: ортодоксальные евреи съехались из разных стран, чтобы провести субботу в святом городе.

Мы были единственными в повседневной одежде и потому сильно выделялись в толпе.

– Ну, ребята, будет у вас сегодня полный Шаббат! – только и сказала наш гид. Она была из Иерусалима, ночевать должна была дома, и потому нам предстояло провести вечер самостоятельно.

Уже через несколько минут стали понятны некоторые правила Шаббата. За стойкой регистрации никого не было, и гид незаметно юркнула в приоткрытую дверь служебного помещения. Вернувшись с ключами от номеров, пояснила:

– После захода солнца нельзя принимать деньги и оформлять номера, поэтому приходится делать это в служебном кабинете, подальше от глаз.

– А звонить по телефону можно? – обратилась к ней моя коллега. – Я привезла подарки знакомым, хочу, чтобы они приехали и забрали их.

– Только не здесь. Выйди наружу, зайди за угол и там позвони.

Через несколько минут коллега вернулась изумленная:

– Они сказали, что не могут приехать, поскольку наступил Шаббат и нельзя пользоваться автомобилем. Приедут только в субботу после захода солнца.

Попрощавшись с гидом и оставив вещи в номерах, наша компания отправилась на ужин в ресторан. Мы настолько отличались от местной публики, что чувствовали себя троглодитами, прибывшими на заседание Европарламента.

Перед тем как войти в зал, евреи поочередно подходили к рукомойнику, устроенному в стенной нише. Помыть руки перед едой – это естественно! Но делали они это особым образом. Руки мыли не под струей воды из крана, а из особой кружки с двумя ручками. Правой рукой брали кружку за правую ручку, набирали в нее воды из-под крана и ополаскивали левую руку. Потом процедуру повторяли левой рукой. Опасаясь совершить обряд неправильно и оскорбить чувства верующих, мы решили руки не мыть и отправились в зал, где столкнулись с новыми проблемами.

На столе лежало шаббатное меню. По кругу были расставлены приборы. В центре красовались две бутылки и плетеная корзина с халами. За такими же столами сидели семьи празднично одетых евреев. Они разговаривали между собой вполголоса. Почему-то никто не приступал к трапезе.

Мы занялись изучением бутылок.

– Что это? Вино?

Надписи на этикетках были на иврите, поэтому о содержимом приходилось лишь догадываться.

– Давайте попробуем.

– А вдруг это уксус или приправа? Лучше подождем.

Тут в зале, словно по команде, стихли голоса. Наступило время ритуала. Нам выпала участь оставаться пассивными наблюдателями, поскольку мы не знали ни молитв, ни последовательности действий. В процедуру пришлось включиться, когда окружающие начали откупоривать бутылки и разливать содержимое по бокалам. В одной оказался кагор, в другой – виноградный сок. На каждом столе появились книги – от брошюр до толстых фолиантов. Отцы семейств вполголоса читали молитвы, и лишь после благословения хлеба и вина все наконец приступили к ужину.

Мы с облегчением дождались его окончания. Следует отдать должное – присутствующие отнеслись к нам совершенно лояльно. Никто не обращал внимания на нашу серость. Но все равно мы ощущали себя троглодитами в Европарламенте и испытывали жгучее желание уединиться в номерах.

Лифт повел себя странно: он самостоятельно останавливался на каждом этаже, открывал и закрывал двери. Может, неисправен? Но тут вспомнились слова гида о том, что в Шаббат нельзя нажимать кнопки в лифте, поэтому его программируют таким образом, чтобы можно было пользоваться, не выполняя запретной работы.

– Действительно полный Шаббат! – подумал я, выходя на своем этаже. Двери автоматически закрылись, и лифт продолжил свой шаббатный подъем.