Дмитрий Павлов - Волшебный напиток

Рафаил тосковал.

– Тысячи лет, – произнёс он грустно, – тысячи лет одно и то же! О, всеблагой! Зачем ты не дал разум медузам! Может, они научились бы им пользоваться!

– Ну что, – улыбнувшись, сказала старшая из судениц, – как обычно?

– Давай, – вяло буркнул Рафаил.

Ему протянули бланк, на котором были записаны первые сведения о будущем ребёнке. На месте, где предполагалось вписать основные вехи жизненного пути и наложить резолюцию, Рафаил сияющим пером алканоста записал:

«Хрен Вам неудачники и нахлебники! Этот человек идёт в мир не для того, чтобы тешить Вас. А для того, чтобы прожить жизнь. Хорошую ли, плохую ли, но свою!».

Закончив писать, Рафаил передал документ суденицам и, опершись могучими руками о стол, прошептал:

– Удачи, маленький человек. Может быть, кто-то на твоём пути поможет тебе выбрать свою дорогу.

Игры с «сильными мира сего» – опасное увлечение. Особенно когда ты беден, прибыл из-за океана и не имеешь ни богатых родственников, ни высоких покровителей. Будущее покрыто туманом, но ты, кажется, веришь, что прибыл в страну равных возможностей. В пелене неизвестного завтра возносятся вдруг исполинские замки твоих перспектив.

Не стоит обольщаться, друг. Если ты ленив и глуп – эта земля съест тебя. Но даже если ты умён и талантлив – ты всё равно будешь тут чужим. Да, они, седовласые отцы-основатели, и их лоснящиеся от важности и бриолина дети громко твердят про равные возможности. Но, к сожалению для тысяч и тысяч ищущих счастья и равенства, забывают уточнить, что возможности эти равны только для равных. Для тех, кто уже равен им. Или чуть-чуть равнее.

Нет, таланты тут ценят. По достоинству ценят. И ты, конечно же, не стал исключением. Помнишь, как церемонно и даже пафосно они жали твою руку и улыбались? Конечно, помнишь! Ты же поверил этим улыбкам. А вместе с ними поверил в поддержку, покровительство и равные возможности. Поверил, был открыт, искренен. Отдал им за бесценок результаты собственных откровений. И позволил растоптать себя.

Совпадение? Ты правда так думал? Впрочем, тебя не в чем обвинить. Многие могли бы так решить. Сама мысль о том, что мы живём в справедливом и честном мире, так притягательно-сладка. Ладонь всё ещё тепла от рукопожатий. Улыбки всё ещё согревают душу. И так хочется верить, что тебе просто попался лживый мерзавец, но остальные-то не такие!

Чушь. Такие! Каждый! Каждый поступит с тобой так же. Каждый пожмёт тебе руку. Каждый поддержит тебя в твоём стремлении облагодетельствовать всех. Каждый предложит тебе начать всё сначала, но опираясь уже на его благородную руку. Ты не понимал, что всё это было лишь потому, что ты ещё мог быть им полезен. Вспомни!

Ты помог им заработать сотни тысяч! Да что там, миллионы! Но каждый новый цент будет приносить твоему покровителю не только силу и власть, которую они ценят превыше всего, но и страх. Глубинный, животный, неконтролируемый страх. Тот самый, который нельзя подкупить, нельзя продать или упрятать за решетку. Страх, который твои покровители, с достойным лучших театров Бродвея артистизмом, выдавали за прозорливость и расчет. Им удавалось обмануть всех, кроме себя. В тёмных, вязких глубинах того, что у людей называется душой, они чувствовали себя беспомощными. Беспомощными перед тобой.

Абсурдная ситуация. Твой покровитель – всесильный владыка фабрик, заводов, банков, судоходных и страховых компаний – начинал трепетать перед тобой, вчерашним нищим эмигрантишкой. Он знал, чувствовал, что ты можешь уничтожить его! И чем больше денег и власти ты ему приносил, тем безумнее был этот страх. И страх снова взял верх. А ты – снова оказался растоптан.

Впрочем, надо отдать тебе должное. Ты всегда был достаточно крепок и целеустремлён. Ты сумел легко оправиться после первого предательства. Как бы ни безумствовал в своём циничном самолюбовании старый Том, у тебя уже была репутация, было много идей и были силы их воплотить. А главное – у тебя не было конкурентов. Да-да. Ты эксклюзив! А эти сытые, улыбчивые господа любили эксклюзив. И ты получил второй шанс, как затем и третий. Карьера твоя снова шла в гору. Сотни и сотни идей конвертировались в тысячи и тысячи долларов, и эта финансовая река, приумножая состояние и страх твоего нового благодетеля, вновь текла мимо тебя стремительным и недосягаемым потоком.

Может быть, сейчас ты поймёшь, что невозможно ничего изменить! Что твой успех тут всегда будет равен их поражению, а значит, и твоему. И несмотря на то, что ты будущее, а они всего лишь пыль, принесённая ветром из тьмы средневековья, сегодня именно они – реальность и сила. А ты во всём мире один! Один, кто думает о равенстве и свободе, не пытаясь наживаться на пути к ним. Один, дитя и отец нового, такого близкого и недостижимого века. И ты один не нужен хозяевам века нынешнего.

Впрочем, ты же не слышишь меня. А хоть бы и слышал! Нужны ли тебе мои рассуждения, если я сам до конца не уверен, есть ли они у меня? Способен ли я, что бы ни значило это «я», на столь отвлеченные суждения, или это лишь отголоски твоего гения? Вопросы без ответов. И все же послушай.

В свои пятьдесят два года ты стал легендой и остался никем. Твоё имя знает весь мир, но тебе всё чаще приходится искать деньги, для того чтобы починить свою одежду. И кто знает, может быть, завтра ты умрёшь в нищете и одиночестве, а твоими трудами будут топить уличные бочки, согревающие бездомных на манер камина. Твои покровители сегодня не готовы истратить на тебя ни цента, но счастливо выкинут миллионы, лишь бы вымарать из истории само твое имя вместе со всеми чуждыми им идеями о всеобщем равенстве без финансовой выгоды.

Но ты ведь не сдаёшься, да? Сейчас твой момент истины. Какой уже по счёту? Новая загадка, которую ты стремишься разгадать столько лет. Как и три десятка лет назад, тебя волнуют лишь сокровенные тайны мироздания. Как и три десятка лет назад, ты стремишься укротить стихию и поставить её на службу людям. Как и три десятка лет назад, ты сжимаешь меня в руках. Тебе приходилось лишаться всего, но со мной ты не расставался. Как-то ты сообщил старику Адамсу, что не расстанешься со мной даже в посмертии. И я верю, так оно и будет. Ты всегда честен. Одержим, чудаковат, подвержен перепадам настроения, но безукоризненно честен!

Сейчас мы с тобой в Шарехаме. В пока ещё твоей лаборатории. Высокий, утончённый, уверенный в себе. Испытания не сломили тебя. Ты держишься с гордостью принца Британской короны. И пусть завтра ты – в который уже раз – лишишься своей лаборатории за долги, но сегодня и сейчас ты тут хозяин. Костюм твой изношен? Неважно. Безукоризненный лоск остался в прошлом? Чушь! Волосы взъерошены, усы, кажется, и вовсе разной длины? И что? По-своему ты безупречен. Именно сейчас, когда рука твоя лежит на рубильнике, ты чувствуешь себя властелином мира. Наверняка в этот судьбоносный миг ты и являешься им.