Александр Горохов - Сочинения в трех книгах. Книга вторая. Роман. Повести. Рассказы

Наступала эра видимых вблизи очами понятий. Очевидность стала мерилом правильности идей. Очевидность владык, озвученная к ним приближенными и вбитая в мозги остальному большинству.

И пошли через долгие времена караваны пустозвонов. И запели акыны с ишаков про красивые глаза, глубокие, как озера. Про высокие горы, про черное горе, посланное за непослушание владыкам и непонятным богам. Про золотое солнце, зеленые плодородные сады и нивы, в которые попадут лишь те, кто будет беспрекословно подчиняться. Запели про вечное счастье, но не теперь, а потом, когда-нибудь, счастье для всех, которое наступит, если…

И золото стало мерилом жизни. А власть мерилом золота и знаний.

И расплодились проходимцы. И стали чужие мысли выдавать за свои, а свои за мысли Бога.

По каменистой, прожаренной июньским солнцем дороге шли двое. Один, лет двадцати, высокий, крепко сложенный, в монашеской одежде, был скорее похож на воина. Его звали Ни-клитий. Второй, года на два моложе, плечи его были не так широки, мышцы еще не налились той безграничной силой, которая была у его друга, но опытный путник по первому взгляду сумел бы определить, что Андрес был в этой паре главным.

Эти двое – все, что осталось от прежней, сожженной, разграбленной, уничтоженной цивилизации. Только их Верховный жрец отпустил. Только они остались. Его прежняя гордость. Его надежда. Его будущее. Они родились почти одновременно. Два года для двухсотлетнего жреца были незначащим мгновением, пылинкой, неразличимой в столетиях, которыми он мыслил, в которых жил и в результате проглядел то, что было в двух шагах. Конечно, он знал о заговорах, лицемерии и двуличности окружавших его жрецов из местных жителей. Но звезды вели его, а боги говорили: выбери себе преемника из второго по значимости рода, и они перегрызутся между собой. Потом убери обоих и снова назначь преемника. Делай так до бесконечности, пока не найдешь достойного. Увы, достойных не было. Не было ни среди близких, ни среди дальних.

Семьдесят лет назад, отчаявшись найти достойного, он повелел приносить для осмотра всех двухлетних мальчиков. Жрец мгновенно определил бы того самого преемника, о котором все чаще задумывался, по которому тосковал. Приближенным объяснил, что боги так требуют, что отобранные им после обучения будут воинами личной охраны каждого из свиты. А чтобы не вздумали в эту группу после его решения подсовывать своих детей, приказал забирать их у родителей навсегда, давать другие имена и лишать права наследования, чьими бы детьми те ни оказались.

Особых надежд на этот шаг Верховный жрец не возлагал, но приближающаяся гибель созданного им мира уже тогда была ему видна. Звезды говорили, что гибель близка. Но они же говорили, что связь будущей и его цивилизации есть. Тоненькая, непрочная, как паутина крестовика, но есть. И он осматривал детей. Благословлял их, наиболее одаренных отбирал у матерей для своей охраны. Бедные иногда благодарили, но чаще слышались вопли и крики матерей. Хотя знали, что детям во дворце жить будет лучше, легче, что им не грозит смерть от голода или на тяжелых работах. Но матери были матерями. Кто захочет отдать своего ребенка. И детей прятали. Тогда он разрешил родителям один раз в год встречаться с детьми. И когда те увидели, как крепнут их дети, как умнеют и становятся недосягаемыми для других сверстников – прятать прекратили. Лишение же наследства – тоже сделало свое дело. Аристократы не желали лишаться наследников.

Гвардия медленно росла, постепенно все управление страной перешло в ее руки, но годы шли, а ребенка, которому Верховный жрец мог бы передать свое место, не было. Уже на окраинах государства появились смутьяны и лжепророки, уже доносчики и стражники не успевали хватать их, а преемника не было.

Чудо случилось только двадцать лет назад. Нищенка Салех, жена разорванного волками пастуха из каменистой пустыни, привела для благословения сына. Жрец вначале подумал, что ему почудилось, но мальчик читал его мысли. Более того, он был настолько умен, что не говорил никому об этом. Жрец щедро наградил мать и, расспросив, откуда сын, кто их предки, отпустил женщину, разрешив два раза в год, в отличие от остальных, навещать его. Мальчика он назвал Никлитием. А через два года эта же пастушка принесла ему для благословения второго сына, который родился уже после гибели мужа. Жрец взглянул на ребенка, приказал свите удалиться и, когда остался с матерью и ребенком без свидетелей, встал на колени перед женщиной. Он поцеловал подол ее платья, поднялся с колен и только после этого сказал:

– Расскажи, кто твой муж, кто ты, не утаивай ничего от меня, я всю свою жизнь ждал этого чуда и только теперь дождался. Рассказывай, не спеши. Каждая мелочь, каждое мгновение значимо и важно в твоем рассказе. Я слушаю. Со мной будь откровенна и правдива. Ничего не приукрашивай и ничего не преуменьшай.

И женщина рассказала. Рассказала про чудо, которое произошло два раза.

Дети были не ее. Она находила их в одном и том же месте, в огромных каменных завалах в пустыне. Каждый раз перед этим ночью ей было видение. Видение Бога. Потом ночное небо вспыхивало ослепительным огнем на мгновение. Она вставала со своей лежанки и шла в пустыню. Первый раз не знала зачем, но точно знала куда. Услышала детский плач и нашла мальчика. Когда через два года все повторилось, она уже не шла, а бежала на то же место, и снова там лежал малыш.

Кто их оставлял, она не ведала. Но открылась только ему, жрецу, а больше никто об этом не знает. Так было ей сказано в видении, и она молчала.

На вопрос, кто ей это сказал, она не знала ответа.

Жрец выдержал паузу и сказал

– Это дети Бога. Никто более не должен знать об этом, иначе погубишь и детей своих, и себя…

Нет уже жреца, их Учителя. Нет мира, в котором они росли. Но мир людей остался. Никлитий и Андрес шли в Ханаанскую землю. Затем им предстояло перебраться в Финикию, в Сидон. Оттуда на попутном корабле по Великому морю, через Алашию и Родос в Милет или одну из многочисленных финикийских колоний на берегу Эгейского моря. Но это были ближайшие планы, а пока они шли по раскаленной летним солнцем пустыне.

Редкие кустарники и следы от прошедших недавно коз и овец указывали, что поблизости должна быть вода. А значит, и люди, кров и отдых. После очередного холма показалась небольшая роща вокруг полувысохшего озерца. В тени деревьев отдыхало стадо, следы которого они заметили утром. А чуть подальше, около шатра из грубой ткани, на костре в котелке варилась похлебка. За первым шатром немного поодаль виднелось еще несколько.

Братья подошли к поселению. Навстречу вышел сухощавый, высокий пастух с посохом. Уверенность, с которой он держался, показывала, что он глава рода и хозяин стада. По черной, недлинной бороде братья поняли, что он не так стар, как желает казаться.