Юрий Слепухин - У черты заката

– Ну, еще бы. А что?

– Ничего, мне недавно показали его в одном месте, он меня просто заинтересовал. Он, кажется, из Общества Иисуса?

– Да. Он ведь главный редактор «Критериума», ты разве не знал?

– Такой литературы не читаю. Мне сказали, что это один из руководителей «Католического действия». Но не в том дело, меня просто заинтересовал его вид. Ты понимаешь, у него вид настоящего офицера контрразведки… глаза, я хочу сказать, и вообще манера держаться.

– Я его знаю, как же… – задумчиво сказал Пико. – Он у нас часто бывает в клубе. То есть по-настоящему то я его, конечно, не знаю…

– Попробуй узнай иезуита, – вставил Хиль, усмехнувшись.

– Конечно… Я знаю в общем то, что знают все, – что он защитил два доктората, теологию в Саламанке и каноническое право где-то в Италии и считается одним из виднейших неотомистов… Пишет он блестяще, его статьи в «Критериуме» можно поместить в любую антологию. А вообще мне он, по правде сказать, не особенно симпатичен.

– По правде сказать, мне вообще не особенно симпатичны попы, – сказал Хиль, потягиваясь. – Бог меня прости, но это так. Попы вообще и иезуиты в частности. Ну, я иду за пивом.

– Сиди, я принесу! Мне нужно разменять деньги.

Пико собрал пустые бутылки и ушел. Хиль закурил сигарету и, щурясь, стал смотреть на искрящуюся в просветах зелени реку, по которой медленно скользил с поднятыми веслами длинный гоночный скиф. Черт возьми, какие все же у этой Монтеро удивительные глаза – такая необыкновенная окраска радужной оболочки…

В это время девушка в коротком теннисном костюме и белом картузике с зеленым целлулоидным козырьком поднялась на террасу, весело размахивая ракеткой, и остановилась в замешательстве, увидев за своим столиком незнакомца. Почувствовав на себе ее взгляд, Хиль оглянулся и широким жестом указал на стул.

– Прошу! – крикнул он. – Сеньор Ретондаро пошел за выпивкой, сейчас вернется.

Девушка подошла и, кивнув Хилю застенчиво и высокомерно – тот с любопытством оглядел ее ноги, – села за стол, положив перед собой ракетку.

– Будьте как дома, – продолжал он, – все равно я вас знаю. Вы учитесь в лицее, верно?

– Верно, – подтвердила она, чуть приподняв брови.

– Ну вот, а меня зовут дон Хиль, только у меня нет зеленых штанов.

У девушки были красивые руки с тонкими пальцами, нежный румянец и чуть раскосые глаза креолки. Несмотря на все это, Хилю она не понравилась. Неженка и ломака, решил он, типичная недотрога из Баррио Норте 12 12 Северный район – аристократическая часть Буэнос-Айреса. .

– Вы, вероятно, друг Пико? – спросила она, явно не зная, о чем говорить, но чувствуя неловкость молчания. – Боюсь, он тоже изводит вас разговорами о политике… Это, похоже, единственная тема, что его вообще интересует.

Хиль медленно выпустил длинную струю дыма и откинулся назад вместе со стулом, балансируя на задних ножках.

– А вот и не угадали! На этот раз, представьте себе, мы с ним говорили не о политике. Сукин сын уговаривал меня не делать аборты – это, мол, незаконно. Крючкотвор, что вы хотите… В голове одни параграфы. Насчет легальной стороны дела не спорю – что незаконно, то незаконно. Но с другой стороны – жить-то надо? Вот чего он не учитывает. А платят врачам мизерно. Жаль, не было вас, —продолжал он, наслаждаясь ее растерянностью, – впрочем, он сейчас вернется, и мы продолжим.

– Послушайте, если вы собираетесь пробовать на мне свое остроумие, то я лучше встану и уйду. Я не люблю таких разговоров, дон Хиль.

– Один – ноль в вашу пользу, – поклонился Хиль. – Какие же разговоры вы любите? О цветах и поэзии?

– Вы не разбираетесь ни в том, ни в другом, держу пари.

– Верно, в гнойных воспалениях кишечника я разбираюсь куда лучше. Смотрите, вон идет наш крючкотвор.

– Как дела, Дорита? – осведомился Пико, ставя на стол бутылки. – Выиграла?

– Проиграла, – сердито отозвалась девушка.

– Сочувствую. Вы уже успели познакомиться?

– Более чем достаточно!

– Мы с Доритой поспорили из-за политики, – посмеиваясь, заявил Ларральде.

Девушка возмущенно взмахнула ресницами, но сдержалась и ничего не сказала.

– Ведь верно, Дорита? – не унимался тот.

– Дон Хиль, меня зовут Дора Беатрис, – холодно сказала она, не удостаивая его взглядом.

– Да хватит вам грызться, в самом деле! – воскликнул Пико, удивленно посмотрев на обоих. – Пейте лучше лимонад, пива больше нет, Хиль. Вы что, действительно поругались из-за политики? Ты меня удивляешь, Дорита. С каких это пор тебя интересуют политические разговоры? На каком же вы вопросе споткнулись?

– Экспансия США в Латинской Америке, – непринужденно назвал Хиль первую пришедшую ему в голову популярную тему. Пико фыркнул от смеха, поперхнувшись лимонадом, а Дора Беатрис выразительно пожала плечиками, как человек, вынужденный терпеть не первую глупость собеседника.

– Чего развеселился? – спросил он у Пико, ничего не понимая. – По-моему, вопрос достаточно злободневный.

– Еще бы – а, Дорита? Ты как на это смотришь?

Дора Беатрис ничего не ответила, продолжая тянуть через соломинку свой лимонад.

– Хорошо, Дорита, не обижайся, я больше не буду. Кстати, – повернулся он к Хилю, – ты помнишь этого баска Арисменди, который перевелся к нам со второго курса медицинского?

– Помню, как же. Он сейчас у вас? Еще бы не помнить – мы с ним были в одной группе. А ты знаешь, почему он перевелся? Это целая потеха. Он не любил работать с трупами, и мы раз – смеха ради – нарочно подсунули ему такой, знаешь, выдержанный… Он там черт знает сколько времени валялся в рефрижераторной камере, вытащили его откуда-то из-под самого спуда, и выглядел покойник, надо признаться, по-настоящему мрачно…

Хиль засмеялся и взглянул на Беатрис, которая быстро поставила на стол свой стакан.

– Вот после того случая Арисменди и решил сменить факультет. Так что ты про него начал?

– Нет, это в связи с вопросом североамериканской экспансии… Арисменди недавно выступал на эту тему в Союзе демократической молодежи, я там тоже присутствовал. В основном он говорил о мерах противодействия, так потом на прениях такое началось – едва не дошло до драки. Ты понимаешь – мы считаем, что с этим можно бороться только путем создания независимой промышленной базы: пока ее нет, мы связаны по рукам и по ногам…

– Этого мало, – покачал головой Хиль. – Тут нужно что-то другое. Какая к черту может быть «независимая промышленная база» в наших условиях? Самообман, че! Мы строим заводы, а финансирует это тот же Уолл-стрит. Не знаю, до сих пор нам эта «индустриализация» помогала, как утопленнику клизма…

Беатрис встала и взяла со стола ракетку.

– Пико, я сыграю еще один сет. Прошу прощения…