Сергей Борисов - Полымя

Сухими выплаканными глазами она обвела стены. Ну почему брат обил их вагонкой? Оторвала бы кусочек обоев… Она зажмурилась, представив, как языка касается шершавая полоска бумаги. Сглотнула. Стало еще хуже. Господи, угораздило же ее поскользнуться! Дождь, ступеньки мокрые… Хорошо еще, что устояла, не грохнулась с крыльца.

Всего лишь растяжение, а до соседей не добраться. Прыгать? А можно ли ей на пятом месяце? Лучше не рисковать, на сегодня приключений хватит.

Что делать? И до кухни-сарайчика не дойти, а там упаковки от вермишели, геркулеса, в карманах куртки старые билеты на электричку.

Как еще хватило сил вернуться в дом…

Вот же странно: лежишь – совсем нога не болит, а ступить нельзя – искры из глаз. Может, перелом? Нет, растяжение, без вариантов, другие даже не рассматриваются.

Где бы взять обрывок газеты?

Крикнуть? Никто не услышит. СНТ спит. И зачем она сказала родителям, чтобы съездили на помывку в город. Успокаивала еще: ничего со мной до утра не случится. Вот и «не случилось»…

А все дача! Шесть соток! Сюда приезжают вкалывать. Тут не до чтения. Отец вообще никогда этим не баловался, брат тоже равнодушен, а вот за маму обидно: раньше – да, а теперь только перед сном страницу-другую. Говорит, это ей помогает: страха меньше и вера крепнет.

Она вздрогнула. Есть бумага, только руку протянуть!

Зажигать свет она не стала. Повернулась на бок, нащупала книгу, вырвала страницу, сунула в рот и стала жевать.

Ради тебя, малыш, ради тебя!

Книгу она положила рядом с собой, прикрыла ладонью, ласково, точно боялась, что та заплачет, запричитает, возопит.

Библия безмолвствовала».

* * *

Что-то ему сегодня все про дачи попадается да про падения: один ногу подвернул, другая… И что с этими «пятью месяцами» делать? Тоже гори-гори ясно? Что-то рука не поднимается…

Рука поднялась для другого. Олег еще раз отдал должное кашинскому бальзаму. Закурил.

Шуруп недовольно заворочался.

Ну вот еще, будет кто указывать, что можно и что нельзя. Табачный дым ему, видите ли, не по вкусу. А снежок в мордень, это вам как, любезный? Можно устроить. Только там темно, холодно и углы давно помечены. Там скучно, даже полаять не на кого.

-–

Когда на белоснежном покрове озера впервые появилась цепочка волчьих следов, Шуруп пришел в неистовство. Хотя откуда ему было знать, шалопаю, что следы волчьи? Он книжку Формозова «Спутник следопыта», в отличие от хозяина, не читал, с рисунками из нее не сверялся. Что, память крови? Инстинкт, который не задушишь, не убьешь?

Шуруп носился колбасой, вздергивал нос и горбатил загривок. Весь его вид выражал недоумение: куда делся вражина?

Вообще-то было чему удивляться. Следы обрывались у берега, у причала. Словно волчара брел, дырявя лапами снег, а потом ему это надоело, и он воспарил, попирая закон тяготения, подставил мохнатый бок ветру, и тот унес его в даль.

Вероятно, нашлось бы и менее фантастическое объяснение, но Олег его не искал. Как-то совсем не до эзотерики, когда по твоей земле бродят волки. Между прочим, существа плотоядные.

Он хотел позвонить Егорову, а потом подумал: можно и съездить. И в магазин зарулить.

«Эй, брателло, карета подана».

Олег придержал дверцу «хайлюкса» в ожидании, когда Шуруп займет привычное место на правом сиденье. Оно было застелено старым джемпером, который Олег не выбросил, будто предчувствуя, что он еще послужит. Тогда рядом не было Шурупа, его вообще не было, распутной мамаше лишь предстояло его нагулять, а поди ж ты, так и произошло, нашлось дело – сиденье джипа оберегать от грязноватой, непоседливой, когтистой животины.

Шуруп запрыгнул, покрутил головой, тот еще лоцман, и нетерпеливо тявкнул: дескать, чего тянешь, газуй!

Дорога была вполне проезжей, иначе пришлось бы воспользоваться снегоходом. Но днями вызванный скрепер прошелся, почистил, навалил сугробы на обочины. И у дома было прибрано, для того имелись снегоуборщик приличной мощности, бешеная тарахтелка, и набор лопат от именитой фирмы Fiskars. Хотя Олег предпочитал жестяную собственного изготовления. Зачем, спрашивается, сделал при таком шанцевом изобилии? А захотелось.

Он покатил по белому-белому миру, мимо кустов, обратившихся в волны, мимо воспетых Есениным берез в подвенечных платьях, мимо укутанных в плащаницы елей. В воздухе клубились снежные искры, вздрагивающие от прикосновения солнечных лучей.

«Красота-то какая!»

Пес покосился на него с укоризной: что за сантименты, парниша?

«Красота, говорю», – настоял на своем Олег.

Шуруп обнажил левый клык, но упрямиться не стал, склонил лохматую башку.

«Так-то лучше, – удовольствовался этим Олег. – Старших нужно слушать. И почитать».

Тут джип повело, даже ABS подключился, так что стало не до разговоров. Олег выправил машину и, только повернув на большак, прибавил скорость.

В Покровском он остановился у дома Егоровых. Участковый был за столом, чаевничал после обеда. Усадил напротив.

«В соседнем районе тоже видели, – сообщил он. – Значит, теперь и у нас объявились. Из новгородских лесов идут. Много их там стало, жратвы на всех не хватает, вот и…»

«Мигрируют», – подсказал Олег.

«Точно. Хорошо, что предупредил. Надо людей оповестить, чтобы осторожничали. Думаю, не сегодня-завтра распоряжение поступит на отстрел. А нашим охотничкам только того и надо. Ружья у многих есть, даже у Тютелина старая «тулка» в сундуке хранится».

«В сундуке?»

«Ты еще об охотничьем билете спроси. Да, в сундуке. А ты в каком деревенском доме сейф видел? Правила, они городскими для городских пишутся, а у нас свои особенности. Приходится учитывать. Кстати, тебе и самому неплохо бы ружьишко купить. Живешь на отшибе, а тут волки, да и вообще, не помешает».

Олег отодвинул чашку:

«Пойду я».

«Что ж так коротко? – всполошилась мать участкового, появляясь в дверях. – Я бы блинов сейчас на скорую руку…»

«Потом как-нибудь, Анна Ильинична, обязательно. Шуруп, наверное, извелся весь».

«Нашел компанию, – хмыкнул Егоров. – Толку от твоего Шурупа – ни сторожить, ни за дичью. А о ружье все-таки подумай. Я помогу споро документы выправить. Волки – это не шутки, так что ходи и оглядывайся».

«Обязательно».

«Корабль-то как, строишь?»

«Помаленьку. Больше в мастерской вожусь».

«Ты его по весне как конструктор собирать будешь?»

«Вроде того».

«А как вообще, получается?»

«Стараюсь», – сказал Олег, поднимаясь. Признаваться, что получается не очень, совсем не хотелось.

Во дворе из-под наста высовывались зеленые еловые лапы – Анна Ильинична укрыла клумбы, навалила веток. Столбы забора примерили белые шапки, да так в них и остались. Сирень гнулась до земли под непомерной снежной тяжестью.