Татьяна Бенькович - Купите ландыши

По традиции в луковом пере я крашу яйца, устраивая что-то вроде тех состязаний в семейном кругу, вспоминая наш двор во время праздника Светлой Пасхи.

Посередине нашего двора находился колодец, за забором канава, за ней дорога, по которой изредка проходили груженые машины. Больше всего запомнились открытые грузовички, наполненные доверху кукурузой. Проезжая с грохотом по булыжной дороге они следовали в сторону фермы, оставляя на ходу разлетающиеся в стороны початки кукурузы. Соседские мальчишки выбегали на дорогу, с восторгом подбирая нехитрое лакомство, они хвалились перед девчонками, иногда угощая зернами неспелой кукурузы. В Хрущевские времена инициатива «сверху» по выращиванию кукурузы в наших краях не увенчались успехом. Ушли времена, кукуруза поселилась на полках продуктовых магазинов в свежем и консервированном виде, привлекая внимание покупателей красочными упаковками. И все же, вкус незрелой, но в таком в азарте добытой кукурузы остается незабываемо ощутимым, как и удовольствие от горстки зерен, перепавших при дележке зеленых початков.

В моем детстве было принято давать клички друг другу, особенно мальчишкам – «Коля—маля», «Валерка—нема», «Сашка—батон» и вроде них в таком же простецком духе. Девчонки, пожалуй, чаще обижались на острые язычки, не откликаясь на «Софку-морковку», «Зинку-корзинку», «Таньку-кузнечика», «Ириху-жучиху». И клички, чудесным образом, не прилипали к ним. За собой не припомню каких-либо кличек. Зато мама, при разговоре с соседками, шутя, называла меня свекровью, а то и свекрой. В то время отец, наспех распростившись, в первый раз уехал в далекий Магадан на золотые прииски, оставив молодую жену с двумя малолетними детьми. Сестренке едва исполнился год, а мне – няньке – четыре.

– С моей Танькой можно говорить и советоваться обо всем, она мне вместо свекрови! – рассказывала мама. А советоваться было о чем – и как примириться со скандальной соседкой; и как приколоть брошь или завязать на платье бант, и кому раздать народившихся котят, и еще много разных обсуждаемых вместе историй. Иногда мама уходила с двоюродными сестрами на танцы в клуб строителей, ее лимит на веселье заканчивался быстро, ведь дома, ждала у окна ее маленькая свекровь. Любопытно, что педагогические задатки проявлялись во мне еще в раннем детстве. Так от мамы, что стало поводом для шуток в кругу семьи, пошла история о прогулках, которые вокруг колодца совершала дворовая детвора под руководством пигалицы-дочки.

– Дети, колодец опасный, глубокий. Близко к нему подходить нельзя. К канаве тоже подходить нельзя, можно оступиться и утонуть. Понятно, что и к той самой дороге тоже. Как-то укладывая маленького сына и рассказывая очередную поучительную историю на ночь, я услышала от него не по возрасту мудрые слова.

– Мама, если всего бояться, зачем жить? – да, дети задают нам подобные встряски, меняя привычные установки и взгляды на жизнь.

С пеленок запускается механизм машины времени нашей жизни. Каким будет его отсчет? Вопрос, на поиски которого, пожалуй, не стоит растрачивать время. Это как в истории с обезумевшей кукушкой, которая подчас кукует как заведенная и уже не радует немыслимым долголетием чудака, верящего в чудеса.

– Ну, куда еще? Остановись! Кто же столько живет? Разве, что черепахи? – бессмысленно упрекает он щедрую птицу.

Хроника событий. 15 июня 2020 года

На обед забежал муж, тот стиляга-студент, и уже много лет директор гимназии.

– Ну, как прошло вручение? – спрашиваю я.

– Нормально – бросает он на ходу, скидывая в спешке пиджак на спинку стула.

– Все девятиклассники были в масках и перчатках. А Егор даже в шапочке. Я сказал ему, что это лишний атрибут костюма. Давай быстрее обедать, через полчаса вручение аттестатов одиннадцатиклассникам. Медсестра при входе измеряет температуру. В одну дверь входят, в другую выходят, соблюдая дистанцию под наблюдением охранника и дежурного администратора – своеобразная сводка и наспех проглоченная еда, впопыхах запитая чаем.

– Не забудь обработать горло. Кстати, как самочувствие? Тебе уже лучше? – спрашивает он в дверях. Ставшие уже привычными вопросы времен коварного «поветрия», захватившего мир.

– Все нормально, беги, не опаздывай – так заканчивается диалог двух «соратников по борьбе». Диалог, в котором Он – директор гимназии и Она – его «вечный» заместитель.

Закрывается дверь и, оставшись наедине, как заклинание, Она снова твердит слова «надо выжить, надо пережить, должно же это когда-нибудь закончиться…», вспоминая который раз наставление мамы «не поддавайся, терпи». В трудных ситуациях это мамино слово «не поддавайся» укрепляло дух и придавало новые силы.

Надо сказать, мама была остра на словцо. О таких говорят: «Не клади палец в рот!». Речь ее пестрила поговорками, шутками и прибаутками на все жизненные случаи.

«Старуха – от середки до уха!» и поехало и пошло. Все было хлестко и к месту сказано, и про Дуньку-небрезгуньку, что и, мед жрёт, и про то, что чужая душа – потемки, и о том, что идешь так, будто земля продана. Про человека ленивого и неумелого говорила, что он даже спичку в дерьмо не вставит. Не стесняясь в выражениях, она давала решительный отпор всем, кто посягал на ее жизненное пространство. Делая акцент на букве «р», разгоряченная в споре, она предупреждала не на шутку.

– Только трронь! Огрребешь! – и могла дать оплеуху обидчику, долго не раздумывая о правоте поступка. Мама прожила трудную жизнь, но всегда говорила, что ее любит и хранит Господь. Война отняла у нее родителей, их расстреляли фашисты. Вместе с сестрой и младшим братом ей пришлось выживать в оккупации немцев. Пройденные в детстве испытания отложили глубокий след на ее сердце, оставив незаживающими раны. Воспоминания о войне не давали покоя до последних дней ее жизни, как и ни к чему не приведшие попытки разыскать место захоронения родителей в братских могилах под Лугой. Характер, закаленный тяжелые годы войны, со временем становился сильнее, и все же, ей не всегда удавалось сдерживать гнев. Возмущаясь, она лихо чихвостила тех, кто попадался под горячую руку. Что тут скажешь, доставалось и нам с Соней, бывало всякое. И все же строгое воспитание сочеталось с удивительной щедростью и добротой ее противоречивой натуры. Чуткая в восприятии красоты от отца лесничего она научилась понимать природу, слушать пение птиц и распознавать их по голосам, различать следы животных, бережно относится ко всему живому. Часами по заметным только для нее приметам могла, не плутая бродить по лесу, собирая полные корзины ягод и грибов.