Федот Атрепьев - Несезон (Мёртвый сезон)

Незаметно подошел официант. Куравлев тихо сделал заказ. Как всегда в южных странах, это требовало много слов и жестов, тем не менее он справился, поскольку свободно владел языком здешнего немногочисленного народа.

– Сейчас все будет, можем продолжать беседу, – Куравлев довольно улыбнулся.

– Я вижу, вы знаете местный язык, – с уважением сказал Роман.

– Да, я часто бываю здесь. Первый раз лет двадцать назад приехал сюда и сразу влюбился в эту страну. Гордый и в то же время дружелюбный народ. Держатся так, словно у каждого нефтевышка, но ключи к ним подобрать довольно просто.

– Интересно, как же? – полюбопытствовал Роман.

– Гордость – первый грех, – начал со знанием дела объяснять Александр Евграфович, – она примитивна. Как и те, кто ее испытывает. Обычно за этим ничего нет, а раз так, то и придумывать ничего не надо. Просто дай им лишний раз погордиться собой – и все. Смысла нет спорить, восторгайся и властвуй.

Подошел официант, принес на подносе сосуд, похожий на колбу из кабинета химии, и два тонких стакана. Все ловко переставил на стол, хотел уже налить из колбы в пробирки, но Куравлев его остановил:

– Спасибо, я сам.

Официант кивнул и удалился.

– Итак, что же делает помощник руководителя в мертвый сезон на побережье? – спросил Александр Евграфович.

Ликер плавно перетек из колбы в мелкую тару.

– Сначала за знакомство, – предложил Роман.

– С удовольствием, – согласился Куравлев.

Ликер оказался маслянистой жидкостью с орехово-медовым вкусом, сладким, но не приторным.

– Вкусно, – оценил Роман.

Куравлев одобрительно кивнул.

– Сам не знаю, зачем я здесь, – меланхолично произнес Роман, – можно сказать, ткнул пальцем в карту.

– Выбор места значит, но немного. Обстоятельства нами движут. Вы меня простите, что я лезу к вам в душу, или, так сказать, в интим, но мне решительно видится, что вам необходимо поговорить. И я готов вас выслушать, – Александр Евграфович замер в ожидании.

Ликер немного расслабил. Роман почувствовал невероятную расположенность к собеседнику. Мы любим в поездах и самолетах, вдали от дома, поболтать по душам, может, даже крикнуть и пустить слезу, пожаловаться, осудить или обсудить кого-нибудь.

– Все из-за женщин. Все из-за них, – выдавил из себя признание Роман.

– Это вы по адресу. Дайте угадаю, – Куравлев отхлебнул ликера, откинул голову назад, уставившись в звездное небо, будто там ища подсказку, затем резко перевел взгляд на Романа и произнес: – Вы разошлись с принцессой и теперь желаете развлечься с горничной. Я прав?

– Прямо в точку, – Роман ткнул пальцем в воздух.

– И хороша ль принцесса? – спросил Куравлев.

– Можно сказать, богиня, – с грустью ответил Роман.

– И, конечно, все произошло накануне, – утвердительно сказал Куравлев.

– Да, – делая большой глоток, подтвердил Роман.

– У вас есть план, как забыться?

– Конечно, я же помощник руководителя, у меня всегда есть план, – с наигранной веселостью ответил Роман.

– Расскажите! – потребовал Александр Евграфович.

– Все просто, надо выбрать объект, изначально не претендующий ни на что, но не сильно выбивающийся из параметров. Кое на что можно закрыть глаза, я ведь тоже не Ален Делон.

– Неужели развратный секс в бессознательном состоянии? – в голосе Куравлева прозвучали нотки разочарования.

– Конечно, нет. Для этого есть проститутки или просто бляди. Тут совсем другое дело.

– Хорошо, что так. Я уже испугался, что все будет примитивно.

– Нет, здесь именно перемена мест или ролей, если хотите. Я теперь принц или король, а они меня все желают, – объяснил Роман.

– А в конце вы с холодной жестокостью ее наказываете за всех безмозглых принцесс.

– Если честно, именно такой конец я не планирую. Возможно, мне понравится это состояние, и я захочу все время в нем пребывать.

– А-а-а, так это у вас долгосрочный план?

– Я не отрицаю никакие сроки. Здесь, как в инвестиционном банкинге. Может, вложение на год, может, на месяц, а то и на десятки лет.

Паузу заполнил официант, подливший им ликера.

– Хвала, – поблагодарил Куравлев. – И что, нашли уже объект?

– Приглядел кое-кого. Завтра начну действовать. Сегодня, честно говоря, уже сил нет.

– Хочу вас предупредить, что в каждой женщине, где-то глубоко, живет принцесса. В бессознательном, так сказать, месте. И она даже может этого не понимать или не знать. В вашем случае – не надо будить ее. Пусть себе спит мирно. Это непросто. Даже очень сложно, и не каждому мужчине это удается.

– Вы, я вижу, знаток принцесс? – ехидно спросил Роман.

– Три плюс два, – улыбаясь во весь рот, ответил Куравлев, – три раза был женат официально и два просто долго жил со спящими принцессами.

– Значит, вы профессионал?

– Можно и так сказать.

И вновь повисла пауза. Роман суетливо искал вопросы, а Куравлев просто наслаждался музыкой в стиле чилаут, которая уже минут двадцать вливалась с ликером в тела собеседников. Туча очень художественно скрыла луну, и стало немного некомфортно. Куравлев опять затушил свечу. Подошел официант, и они о чем-то заговорили. Роману показалось, что они знакомы и беседуют не в первый раз. Официант много раз поклонился утвердительно и покосился на Романа с улыбкой.

– Женщина отличается от мужчины тем, что она состоит из мнений, заменяющих собой размышления, и всегда разных, а иной раз даже противоположных друг другу. И, конечно, все претендуют на абсолютную истинность, – неожиданно произнес Куравлев, – и это не я сказал.

Роман не нашел что ответить, лишь очень удивился этому повороту.

– И самое неприятное состоит в том, что большинство этих мнений все равно не их, – продолжил Куравлев.

– А чьи же они? – спросил Роман.

– Тех, кого я называю «первые самцы». В основном это, конечно, отцы. Но бывают и не кровные самцы.

– И что, они навязывают им свое мнение? – поинтересовался Роман.

– Можно и так сказать, но все равно это будет не точно. Первые самцы просто его декларируют, а принцессы бессознательно принимают, – Куравлев запнулся, – исходя из того, что они принцессы и думать им в принципе не надо.

– Вы из тех, кто считает, что у женщин две извилины, и называются они клитором? – пошутил Роман.

– По-моему, это про мужчин так говорят в шутку, – парировал Куравлев. Общий смех разрядил обстановку. – У них нет извилин, нигде, ни там, ни сям, – уже серьезно сказал Куравлев, – нет и не может быть. Вам это ясно, я надеюсь. Иначе ваш план заранее обречен на провал. Имейте это в виду. А сейчас я вынужден вас покинуть. Режим, сами понимаете, возраст. Пора в люлю, – Куравлев снисходительно улыбнулся, – все оплачено, не волнуйтесь, хотя я знаю, для вас это не имеет значения, тем не менее это мое угощение, примите его.