Елена Воздвиженская - Вечорница. Часть 2

– Ну что, давайте валенки бросать, – сказала баба Уля, – Снимайте с правой ноги валенок, становитесь спиной к воротам, да кидайте через левое плечо, а потом побежим глядеть.

Катя, Надюша и Любанька размахнулись, и со всей силы запустили обувку за ворота, а после со смехом поскакали на одной ножке искать свои валеночки. Надюшкин указывал куда-то в поле, Любанькин угодил на берёзу и зацепился за скворечник, полезли его снимать, кое-как достали, а Катюшкин всё не могли найти. В конце концов, когда нога у неё уже совсем замёрзла, несмотря на надетую сверху дедову рукавицу, из ворот бабы Стеши показался её внук Дима.

Он поприветствовал соседей, а после озабоченно глянул в палисадник:

– Вы что ли стучали?

– Ничего мы не стучали, – ответили девчонки.

– В окно стук был какой-то, бухнуло, будто запустили чем.

Девчонки переглянулись и захихикали.

Дима наклонился и поднял из снега валенок:

– Ну вот же. Кто тут валенками разбрасывается из вас?

– Это мой, – смущённо ответила Катюшка.

Димка подошёл к ней и протянул обувку с улыбкой:

– Ну, держи. И чем вы тут только занимаетесь?

Покачав головой, Димка ушёл в дом.

– Ой, ну всё, Катюха, тебе можно дальше и не гадать! – заверещали подружки, – Это уж не знак, а целое знамение – сам Димка валенок нашёл! Ну точно жених!

– Да ну вас, – отмахнулась Катя, – Давайте лучше продолжим. Бабуль, что будем делать?

– А пойдёмте-ка на перекрёсток, слушать станем, кто что услышит, тому и быть. Только погодите, я за кочергой в избу схожу, – ответила вдруг бабушка.

– А на что она? -удивидлись девчонки.

– Кочергой нужно будет круг очертить вокруг себя, чтобы нечисть не напала.

Вскоре баба Уля вернулась с кочергой и все тронулись за деревню, на перекрёсток трёх дорог. За деревней было ещё холоднее, мороз здесь чувствовался куда сильнее, чем возле человеческого жилья, воздух звенел и искрился. Невдалеке стеной стоял лес. С другой стороны застыла уснувшая подо льдом река. Девчонки встали в круг вместе с бабушкой, и баба Уля очертила вокруг всех линию.

– А теперь тихо стойте, да слушайте.

Прошло минут десять, и вдруг Надя заверещала не своим голосом, и, выпрыгнув из круга, побежала в сторону деревни.

– Стой, стой, погоди, нельзя так! – закричала ей вслед баба Уля.

Но Надя, ничего не слыша от стразха, неслась по дороге. Девчонки припустили вслед за подругой. Баба Уля покачала головой и поспешила за ними.

Надя бежала до тех пор, пока не показался крайний дом деревни. Только тут она остановилась, чтобы перевести дух.

– Ох, еле поспела за вами, – выдохнула баба Уля, – Ты куда же это побежала-то? Нельзя так просто из круга выходить, беда может быть. Хорошо, что я слова особые прочитала. Не забыла ещё их.

– Там из леса смотрел кто-то на нас, – вымолвила Надя, – Как будто женщина что ли, вся в лохмотьях, тёмная, а глаза большие, жёлтые.

– Да как же ты разглядела её так далёко? – удивилась бабушка.

– А она впереди деревьев стояла, не в самом лесу. Ох, и страх! Я сначала слушала, как и вы, поначалу-то ничего не услышала, а после вроде как шорох раздался, потрескивание. И голос такой скрипучий, как дерево сухое трещит, говорит мне: «Иди сюда, иди ближе!» Я глаза подняла, а там она стоит и рукой меня манит.

– Ну, идёмте в избу, – сказала баба Уля, – Там и побаем.

В избе, обогревшись и успокоившись, девчата уселись за стол.

– Кто же это был, бабуля? – спросила Катя.

– Святочница, – ответила баба Уля, – Любят они людей попугать, на земле их можно встретить только на святках, после Крещения исчезают они до следующего года. Обычно в банях они обитают, но, сказывают, что и в других безлюдных местах можно их повстречать. Хорошо, что мы вместе были, а иначе беда бы могла быть. Как вон с Груней приключилось однажды.

– Ой, бабуль, расскажи! – запросили девчонки.

– Давно это было, – начала свой рассказ бабушка, – Мы тогда молоденькие были, вот как вы сейчас. И вот собрались раз на святках ворожить на женихов. Груня и говорит, мол, идёмте ко мне, у меня родители в гости уехали к тётке, в соседнюю деревню. Мы и рады, вся изба в нашем распоряжении, никто не следит, никто не заругает. Отпросились у домашних с ночевой, и к Груне. Вся ночь наша – вот приволье!

А время святочное оно двоякое. С одной стороны святое, а с другой – нечисть тоже в эти дни не дремлет, и нечисть-то особая, святочная, которая только в это время на земле и бродит – шуликуны, святочницы, вештицы . Ни мёртвое ни живое время нынче. Границы стираются, вот и вылазят через те ворота всякие . Люди, конечно, бдят, кресты над дверьми рисуют мелом, солью вокруг дома обсыпают, веточки рябиновые втыкают в матицу, да и нечисть не спит, старается обмануть, охмурить человека.

Вот мы с девчонками, значит, и так и сяк поворожили – и воск лили, и полена щупали, и карты раскладывали, и к соседям даже под окна сбегали, послушали, с зеркалами только ворожить не стали, страшное это дело. И тут вдруг видим, а Груни-то нет среди нас. Что такое? Где она может быть? Наверное, по малому делу отошла, решили мы, и дальше веселимся. Только время прошло, глядим, а Груни-то так и нет. Тут уже пошли мы её искать, и то думаем – нарочно это она от нас спряталась, напугать хочет, небось.

Всю избу обошли, за печь заглянули и на печь, под кровати, в шкаф, в сенцы вышли, на чердак даже слазили. Нет Груни! Оделись, во двор вышли. Туда-сюда, поискали, покликали, нет нигде. Тут уж нам жутко сделалось. Хотели было уже за взрослыми идти, как вдруг видим, в бане будто свет такой махонький, туда-сюда колышется, ровно как свеча там горит.

– Ага, – думаем мы, – Попалась! И ведь какая храбрая, не побоялась одна ночью в баню пойти! Хочет над нами подшутить, небось.

Пошли мы по тропке к бане. Отворили дверь в предбанник, а из бани шум доносится, будто возится кто-то. Мы туда. Поначалу-то ничего не поняли, а после и разглядели. На полк е свеча горит тускло, на полу осколки зеркальные блестят, а на лавке Груня наша лежит, и склонилась над нею то ли старуха, то ли существо какое. Страшное, волосатое, горбатое, волосы длинные свисают, в рваньё чёрное наряжена.

Мы ещё сначала и не подумали даже плохого, так нам тогда весело было, что решили, будто Груня нарочно нас разыграла, ряженых подговорила. Да тут чудище это к нам обернулось, а лицо у него, что у покойника, тёмное, зубы выглядывают изо рта, нос провалился, а глаза жёлтым горят. Вот тогда только и дошло до нас, что никакой это не розыгрыш, всё веселье наше, как ветром сдуло.

Закричали мы, попятились. А дверь за нашей спиной как захлопнется с силой. Принялись мы, было, её толкать, а она ни в какую не отворяется. Закричали мы, кто куда полез, как с ума посходили. А старуха эта всё ближе. Ухватила Параню за руку и тянет в угол. И тут только мы заметили, что там, в тёмном углу есть ещё кто-то или что-то, большое, тёмное. Такой нас страх обуял. Не знаю, чем бы дело кончилось, только вдруг дверь распахнулась, выкатились мы в предбанник с криками, да бросились бежать в избу.