Василий Антонов - Когда шутки были смешными. Жизнь и необычайные приключения команды КВН «МАГМА»

Но Таня в гневе была прекрасна. Щечки раскраснелись, глазища сверкали, микрофон пролетал в миллиметрах от Пашиного уха. Паша судорожно блеял, мычал, мекал-бекал и с трудом уворачивался. Но трампампамкал в ноту! В общем, милый такой образовался дуэтик. Тот еще. А в зале ржали уже без удержу.

Два слона и трам-парам парам,

А по ушам тым-дым тырым ты-дым.

И мышка их ого-гого ого!

Чужой любви ла-ла ла-ла ла-ла!

Таня уже плюнула на Пашу и как можно тщательнее пропевала свои слова в надежде, что умный зритель как-то догадается, о чем вообще речь идет. Она услышала смех в зале и подумала, что, в принципе, это получается тоже смешной номер. Своеобразный такой.

Как я не выбежал на сцену и не треснул Пашу по башке микрофоном, а еще лучше моей пудовой папкой с текстами, удивляюсь до сих пор. У меня стальная воля! А вот как песня должна была быть спета, почувствуйте разницу.

В джунглях зеленых, в джунглях далеких прыгали два слона.

Бивни и уши, серые туши – то были он и она.

Звери пугались, звери боялись этой большой любви,

И на всем свете вдруг оказались только вдвоем они.

Два слона, два нежных хобота.

Когда у них любовь,

То не до хохота.

Огромные две попы толстые,

Любить друг друга так не просто им.

В травке две мышки рядом лежали, тоже у них любовь.

И обнимались, и целовались – все как и у слонов.

Маленькой мышке тоже хотелось очень большой любви,

Если бы в джунглях не обитали кроме мышей слоны.

Два слона

Их не заметили.

И мышки две

Весну не встретили.

Мышонок тот не стал мужчиною,

Слон растоптал любовь мышиную.

В джунглях далеких, джунглях жестоких снова пришла весна.

И на полянке, там же, где раньше, встретились три слона.

Папа и мама с маленькой дочкой стоят, не уходят прочь.

В память о мышках слон и слониха Мышкой назвали дочь.

Два слона и дочь-красавица,

А по ушам слезинки катятся.

И Мышка, их любви создание,

Чужой любви напоминание.

Короче, люди, помните, что ваша любовь не одна такая на всем белом свете. Другим тоже бывает охота.

P.S.

Дико извиняюсь, но главный редактор мне сказал, что эта третья история не очень правдоподобна. Типа он не может поверить, что профессиональный актер может забыть все слова во всей песне. Везет ему. Он не знаком с Пашей Кабановым. Но тут он прав. Так не бывает. И не было. Под конец песни Паша неожиданно для всех, включая и меня, и Таню, и себя, и зрителей, вспомнил целых три слова из песни! И слова «Мышкой назвали доооочь!» они с Таней спели и в терцию, и в унисон, и как там еще у них называется. У Тани от такой неожиданности чуть микрофон из руки не выпал, она прямо заорала вот это «ооооо» Там дальше у нее вырвались слова «оооп твою мать!», но очень слава богу, что один уже совсем изнемогший от смеха и любви к Тане зритель выскочил на сцену и выхватил у нее в этот момент микрофон и завопил в него:

– Танюська-дорогуська! Чту тебя!!!

Поклонился и сорвал овацию, которая все же не смогла заглушить последний куплет.

В середине восьмидесятых косьба от службы в Советской армии приняла размеры национальной катастрофы. У кого были хоть какие-то связи – ползали на коленях, у кого были хоть какие-то деньги – совали взятки всем подряд, хоть военкому, хоть министру здравоохранения, у кого не было ни связей, ни денег, спешно женились на многодетных матерях-одиночках. Остальные бедолаги, у кого не было ни связей, ни денег, ни стыда, ни совести, шли на преступления – от нелегальной эмиграции до членовредительства. Например, мой брат, владелец культуристского подвала в Воркуте, лично переломал гирями и блинами от штанги руки-ноги всем членам своей молодежной непреступной группировки. Спрос на его услуги был так велик, что на время весеннего призыва ему пришлось взять на шахте отпуск за свой счет. В результате из всего подвала в армию забрали только одного человека – его самого. Ему-то некому уже было руку сломать – никто не мог гирю поднять.

Чтобы как-то поддержать обороноспособность страны, в правительстве СССР не придумали ничего лучше, как забирать в армию всех студентов подряд, невзирая на то, есть или нет в институте военная кафедра. А многие ведь и поступали в Горный из-за наличия военной кафедры. И тут такой обломище. Таким пренеприятнейшим образом в 1988 году после второго курса загремели в армию наши друзья Гера Позин и Лев Этинзон. Конечно, связь с ними не терялась. Они получали письма. Например, такие: «Лев, как ты думаешь, надо ли нам создавать команду для участия в КВН?» А Лев в это время думал, что ему надо за ночь начистить тонну картошки для всего экипажа авианосца «Павлик Морозов». Какой там, к чертям, КВН?! Вообще из инопланетной жизни… Гере повезло немножко больше – его часть, полк береговой авиации располагался в Крыму. Хоть и не в самой Ялте и не в парке Чаир, но на берегу все-таки Черного моря, а не Баренцева, как у Левы.

И вот теплой, вечнозеленой крымской зимой 1989 года матрос Позин под шелест кипарисов и шум прибоя чистит ветошью элероны и лонжероны МиГ-31 и мечтает о том, как он будет чистить туфли перед походом в ресторан «Арагви». И тут по громкой связи над гарнизоном раздается голос дежурного по полку:

– Матросу Позину срочно явиться на КПП!

Очень похоже на глас божий. Всякий, кто лежал полгода в инфекционной больнице, или сидел в тюрьме, или был в пионерском лагере, знает это невыразимое чувство абсолютного счастья, когда тебе кричит нянечка, или вертухай, или пионервожатая:

– К тебе приехали!

Матрос Позин срочно бежал на КПП, и к бочке счастья примешивалась ложка недоумения – кто же к нему мог приехать?! Жены тогда у него еще не было, папе с мамой незачем, ни на что он в письмах не жаловался, для Деда Мороза поздновато, февраль на носу. Может, та девочка, с которой он познакомился, когда в пятом классе ездил с родителями в Коктебель? Мысль бредовая, но послужите полгодика в армии – вам и не такая чушь в голову полезет. Гера прибегает на КПП, караульный его спрашивает:

– Ты этих ненормальных знаешь?

Гера смотрит, а там на спальниках и рюкзаках валяется, греется на солнышке агитбригада зимнего похода ВПК МГИ. Тут и сел старик. Хотя он был еще не дед, а черпак, но все равно сел. Обалдел, ошалел, остолбенел. Короче – впал в когнитивный диссонанс. Мы-то с вами давно догадались, что там не папа-мама и не девочка из Коктебеля, книжка-то про МАГМУ. А Гера же не знал. Дадим Гере время выйти из транса и обрести дар речи, а пока вернемся к началу этого эпического похода.