Emil Veksenfeld - Познать себя никогда не поздно

Киев. Крещатик до войны

На этот раз наша семья была эвакуирована на станцию Чу Чуйской области Казахской республики, где мы прожили с 1941 до 1943 года.

Казахстан – страна песков и буранов с температурой, летом достигающей 50 °С, что давало нам возможность печь яйца в песке. Жили мы в типичном доме, состоящем из двух небольших комнат, со стенами, составленными из местных материалов, с земляными полами, с плитой и печкой, отапливаемыми дровами или другими горящими материалами.

В доме проживала семья, состоящая из семи человек: родителей, бабушки, двух сестер, одна из них с ребенком трех лет, брата и меня.

Отец работал в небольшой мастерской по ремонту бытовой техники. Старшая сестра Геня работала в пекарне, расположенной через дорогу, обеспечивая семью отходами хлебного производства, остатками несгоревших углей.

Другая сестра, Беба, занималась на каких-то производственных курсах. Мы с братом Мишей ходили в русскую школу с классами по изучению казахского языка.

Я учился в 5-м классе. Учителя были хорошие, особенно учитель истории, который излагал материал в совершенно необычной манере. Я его часто вспоминаю, сравнивая его с другими преподавателями, которые проигрывали ему в этом.

Упражнения по русскому языку мы писали между строчками существующих книг на казахском языке. Жили очень бедно, почти впроголодь. Бывало, что мимо нашего дома с извозчиком проезжала груженная свеклой телега, из которой мы незаметно воровали содержимое, но часто это не удавалось.

Когда мне было 12 лет (в то время я жил в Казахстане), я отравился угарным газом из-за закрытого дымохода в печи.

Находясь в бесчувственном состоянии, я видел людей, окружавших меня, затем я очнулся… До сих пор не могу осознать значимость дальнейших событий в моей жизни. Я думаю, что здесь не обошлось без Абрахама, у которого были определенные планы.

Примечание. Рассматривая этот вопрос с позиций сегодняшных знаний, могу предположить, что я уже имел контакты со вселенной в символическом образе Абрахама. Это имя будет часто упоминаться в моей истории .

Судьбе было угодно, чтобы моя сестра Беба встретила раненного на войне парня, находящегося в командировке, который оказался родственником мужа моей сестры Гени.

Моя сестра Беба в 18 лет вышла замуж за 26-летнего Якова Пака, и на общем собрании семьи было решено в 1943 году переехать в город Сталинск Кемеровской области.

В городе Сталинске наша семья в составе родителей, сестры с трехлетним сыном, брата и меня жила в типовом бараке поселка для рабочих Кузнецкого металлургического комбината (КМК). Условия жизни в одном из районов Сибири радикально отличались от привычных мест, в которых наша семья проживала ранее, и в новых условиях суровых зим мы оказались неприспособленными для нормального существования по причине транспортных трудностей для обеспечения необходимыми продуктами питания.

Мой отец и 15-летний брат Миша работали на КМК, где рабочим выделялись земельные участки для выращивания продуктов питания: картошки, морковки, буряка и прочих овощей. Еврейские беженцы в силу сложившихся обстоятельств стали землевладельцами и сосредоточились на этой деятельности, которая практически спасла нас от голода.

Я учился в школе в 5-м классе практически без приятелей. В отличие от учителей Казахстана, здесь учителя не были профессионалами в таких важных предметах, как геометрия и математика, поэтому были трудности в понимании и освоении материала. Школьная атмосфера была очень напряженной: никакой дисциплины, случаи воровства среди школьников.

Детство военного времени в Сталинске остается для меня темным пятном в моей жизни. Среди детей моего возраста (12—15 лет) бытовало желание делать татуировки на любой части тела. Под влиянием тогдашних дворовых приятелей я тоже решил сделать татуировку при условии, что я сделаю для начала одну букву «М» на правой руке. Боль была настолько сильна, что отшибла желание делать татуировку навсегда.

Шалости детства военного времени я пронес через свою жизнь как неисправимый позор, который мне удалось скрыть от всех моих знакомых, включая родителей.

Еще одно воспоминание осталось в моем сознании, этот случай был связан с желанием при любой погоде посещать кинотеатр. В то время демонстрировались всевозможные трофейные фильмы. Наш барак находился в 10 минутах езды на трамвае. Это было зимой в 30 градусов мороза. Обычно я ходил на первый сеанс. Кинотеатр был небольшим, практически без фойе, с маленькой комнатушкой для ожидания. В то утро кассир задержалась по неизвестным причинам, в результате чего доступ в помещение был закрыт и мне пришлось в течение 30 минут находиться на морозе.

Придя домой, я почувствовал, что отморозил ноги. Последствия этого состояния были со мной еще долгое время.

Окoнчание войны я встретил в Сталинске. Жители выражали свою радость праздничным застольем, иногда переходящим в массовую драку в парке с сиренами машин и трамвайными звонками.

В этом плане особенно поразила меня одна женщина: собрав кухонную утварь, поместив ее на тележку, разъезжала по городу в сопровождении барабанного боя самодельного оркестра.

В ноябре 1945 года советские войска освободили Киев. Война обернулась для Киева рядом трагических событий – Бабий Яр, где покоятся тысячи расстрелянных евреев и представителей украинской интеллигенции, значительные потери среди мирного населения. Из 900-тысячного населения осталось 170 тысяч жителей.

Трагическая судьба жителей города Киева могла оборваться в любой момент.

Становятся понятными участившиеся преступления: хулиганство, воровство, даже убийства с целью ограбления среди молодежи, ветеранов войны и других лиц – разрушенный город, общее социальное неблагополучие, безработица, бездомность, алкоголизм.

В такой город в июне 1945 года наша семья вернулась в Киев и временно поселилась в квартире сестры моего отца – Клары, пока мы не отвоевали свою квартиру у бывшей нашей довоенной соседки, жившей рядом, заселившейся во время немецкой оккупации Киева.

В квартире поселилась наша семья в составе родителей, сестры Гени с 5-летним ребенком, брата Миши и меня. Митя погиб на войне. Брат Леня и сестра Беба с семьей жили отдельно. Мы вернулись в Киев, почти полностью разрушенный войной, нас ждали трудности с жильем и необходимость бороться за освобождение нашей довоенной квартиры. В дополнение к этому были проблемы с продуктами питания для населения, транспортом и водоснабжением.