Константин Ганин - Дважды рождённые

Сейчас же Игорь с нетерпением ждал лекцию, поэтому старался не реагировать на выпады друзей. Глаза Барса закрылись, отключилась подсветка салона. Перед тем, как Шелл установил динамическую гравитацию и перешёл в режим голографического погружения, Игорь почувствовал, как тело его кота схватили за задние лапы и куда-то потащили. «Вот гады», – подумал наш герой.

Затем отключились и тактильные сенсоры. Ученик провалился в образовательный процесс.

Картина, представшая в первые секунды лекции, не внушала оптимизма. Персонаж, которого Игорь с ходу окрестил «Профессор», был мультяшным. Если точнее – нарисованным на сером фоне скучным типом в чёрном костюме. Рисунок изображал учителя человечком со взъерошенными волосами. В остальном же он был подчёркнуто правильным. Ничего лишнего. Но всё, что полагается профессору, при нём. Чего ещё можно ожидать от персонажа, преподающего историю средних веков?

Обстановка аудитории была в том же стиле – плоский рисунок в серых тонах. Довольно скучный. Светлые стены, тёмные прямоугольники школьной доски и профессорского стола, заваленного разным хламом.

Профессор явно выжидал. Он разглядывал несуществующий потолок и несуществующий пол, скоблил корявую доску за своей спиной, брал указку, клал её обратно. Он вытирал испачканные руки о полы мультяшного пиджака, оставляя на нём белые пятна. И жутко при всём этом кряхтел.

Тем временем чудной прибор на профессорском рабочем столе, такой же корявый, как и всё остальное – то ли таймер, то ли метроном включился и начал отсчёт. Он тикал, ужасающе размахивая маятником-стрелкой, каждым тактом создавал пронзительный звук, который нарастал по частоте, оставаясь гундосо-звенящим. Ай, хитрец. Расчёт явно был на то, чтобы разбудить собравшуюся в аудитории группу бездельников и сонь. И ведь сработало. Звук метронома стал совершенно невыносимым, когда без какого-либо перехода два последних удара пробили в уютных бархатных тонах и создали-таки приятную атмосферу. Ничего не скажешь, не дураками придумано было. Типа: подняли, по щекам похлопали, а затем мягкий толчок в зад. Не хватало только нежного женственного голоса: «Ступай, мой маленький. Тебя ждёт много нового сегодня».

Женского голоса не было, но мягкий уверенный мужской, совершенно не соответствующий кряхтящему типу, был. И он был гармоничным продолжением последних ударов таймера, хотя начал резко и без предисловия.

– Зовут меня Островагант Илсагионович Экко. Знаю, звучит не просто, поэтому обращаться можно без фамилии. Только по имени-отчеству. Кто не запомнил? Могу повторить. Есть те, кто не понял?

– Повторите, пожалуйста, – попросил Игорь и почувствовал, что его просьба дальше Шелла не ушла.

– Ну и хорошо. Раз всем понятно, тогда начнём нашу леееекцию, – Профессор завис на последнем слове, копошась в куче бумаг на столе. Наконец он извлёк тот лист, который, по-видимому, и искал. Поправив очки, криво висящие на носу, начал читать.

– Тема нашего первого занятия: «Разум», – произнёс Профессор. По его интонации было сложно понять, вопрос это или утверждение. Тем не менее он осилил вступление и замер в горделивой позе. Обозрел мир вокруг себя, как бы ожидая возражений от аудитории. Не дождавшись, вернул взгляд на лист. Дочитал текст про себя и засунул бумажку обратно в середину кучи. Решив очевидно, что дальше справится и так. – В средние века своего существования человек изобрёл Разум. Некоторым из вас может показаться странным сам факт изобретения Разума. Я же не смогу предоставить вам на протяжении всего курса ни единого доказательства тому, что преподам здесь и далее. Поэтому разрешаю относиться ко всему как к приятной небылице. Да и сам я не откажусь от роли сказочника. Во всяком случае, это избавит меня от необходимости умничать и пытаться доказать то, что покажется бредом как на первый взгляд, так и на все остальные взгляды.

Выкинув в эфир эту целиковую и, несомненно, гениальную реплику, рисованный образ Профессора вспух и приобрёл объём. Затем он потёк в цветных переливах, залоснился и размазался в пластилиновую кашу. Новая субстанция существовала недолго. Она снова выровнялась по форме и цвету. Приняла чёткое очертание, из педантичного Профессора создав Клоуна. Клоун покривлялся несколько секунд, а затем снова потёк, заняв какую-то среднюю позицию, провоцируя зрителя на поиск граней и различий между персонажами. Впрочем, то было напрасным занятием. Профессор не остался стабильным. И потом, на протяжении лекции, так и перетекал то в одну, то в другую форму. Надо сказать, раздражало, но спать не давало.

– Приношу извинения за эти метаморфозы. Оказавшись в новом обществе, так сложно порой понять, кто ты есть, – без смущения прокомментировал собственную трансформацию Профессор-Клоун. Прекратив на какое-то время перетекать, он продолжил: – Итак, Разум, – голос его стал таким же неопределённым, как и тело. Жёстким, но с клоунско-игривыми нотками. – Изобретение Разума может показаться бредовой идеей, но… Впрочем, давайте вместе сделаем маленький экскурс в состояние человечества тех времён.

Что же увидит наш неподготовленный взгляд? А увидит он, если сможет, энергетическое тело, не заключённое в физическую оболочку. С практически безграничными, даже в представлении человека нашего времени, возможностями. Полная духовная реализация. Отсутствие пределов в пространственном перемещении и совершенно нелогичная эмоциональная жизнь, суть которой не может быть воспринята нашим сознанием, заточённым в материально-умозрительные рамки. Слабым аналогом уровня восприятия тех времён можно поставить пиковые состояния эмоциональности нашего времени. Лучшее, что удалось сберечь человечеству до сегодняшних дней, – любовь. Но, к сожалению, далеко не каждый индивидуум способен пережить её в своей материальной жизни. Причина чему банальна и проста. Непросто найти эмоционального резонатора в окружающем мире, используя тот крохотный набор чувств, который поставляется вместе с физическим телом. А уж тем более стало сложным выглядывать из-за завесы окружающих нас технологических барьеров.

Кроме любви есть ещё несколько уцелевших понятий и проявлений, такие как ужас или ненависть. Эти прижились шире. Именно ненависть. Добротная и яркая. Прошу не путать с повсеместной злобой. Признаться, я не хотел бы строить ваше восприятие эмоциональной стадии существования человечества на такой негативной и однобокой основе.

Таким образом, возьмём за базу голый факт: до определённого этапа своего существования человечество жило бестелесно и неразумно. В современном понимании этого слова. При этом не ограничивая себя в эмоциональном восприятии. Для полноты картины необходимо добавить, что окружающего мира в общедоступном представлении тоже не было. Совсем не было. Я имею в виду, что не было озёр, деревьев, травы, зверей. Да что там говорить, даже пустынного пейзажа безжизненной планеты не было.