Люси Даймонд - Обещание

«Держу пари, это снова та женщина», – сказала Зои, пытаясь успокоить перепуганного сына.

«Какая женщина?» – спросил Патрик, вставая с кровати.

Зои не хотела втягивать его в эту ситуацию, но в итоге показала Патрику записки. Это было похоже на пробуждение супергероя или активацию чего-то изначального и фундаментального, генетического кода, в котором прописана ЗАЩИТА ЖЕНЩИНЫ И РЕБЕНКА.

«Так», – сказал он, стиснув зубы, а потом направился прямиком к соседке, чтобы нанести яростный ответный удар. Музыка стихла почти сразу, и Зои услышала, как женщина кричит: «Ну, теперь ты знаешь, каково это – просыпаться ночью от ужасного шума. Раздражает, не правда ли?»

Но Патрика было не остановить. На самом деле он был великолепен. «Как вы смеете, – услышала Зои его ответ. – Как вы смеете писать нам свои жалкие записки, угрожая моему сыну и изводя мою жену? Я раздумываю над тем, чтобы позвонить в полицию. Как думаете, это вам поможет? Станет лучше? Вы хоть представляете, как устает моя жена, как много мы пережили за последнее время? Она потеряла две пинты крови, когда рожала, вы знали об этом? Нет. Потому что вы не потрудилась даже спросить. Меня тошнит от таких, как вы. И я не хочу больше слышать от вас ни слова на эту тему, вы меня поняли? Больше ни слова. Иначе, помоги мне бог, я могу сделать то, о чем потом пожалею».

«Мой герой», – подумала Зои, когда за ним захлопнулась дверь. Великий защитник. С того момента, как она обнаружила, что беременна Итаном, Патрик был самым любящим мужем, лучшим отцом на свете. Но теперь у нее никого не было. Нужно было все делать самой, сражаться в собственных битвах и убирать собственный беспорядок. Пару дней назад после наступления темноты в дверь позвонил какой-то случайный парень, попросил денег, на что она вежливо отказала и закрыла дверь, но потом обнаружила, что нервно прислушивается, опасаясь его возвращения, и желает, чтобы рядом оказался Патрик, просто для безопасности. Иногда, когда она просыпалась ночью, как сейчас, она слышала вокруг дома странные звуки, ей казалось, что кто-то пытается вломиться. К этому времени она уже разработала план действий – разбудить детей, надежно запереться с ними в ванной и набрать 999 [9] 999 – телефонный номер полиции в Британии. , но даже в этом случае вряд ли это был подходящий способ провести предрассветные часы.

«Видишь? Это то, с чем мне сейчас приходится иметь дело из-за того, что ты был достаточно глуп, чтобы умереть, – яростно подумала она. – Лежу здесь без сна, воображая самое худшее. На днях рыдала на улице, как сумасшедшая». По крайней мере, на этом фронте она загладила свою вину – утешала она себя. Сегодня утром она вернулась в бутик, где женщина была так добра к ней, и сунула ей в руку букет бархатистых лиловых анемонов, покраснев и бормоча извинения. Женщина, слава богу, оказалась милой, сказала, что ей совершенно не нужно извиняться, и даже записала свой номер на визитной карточке «на случай, если когда-нибудь захотите поболтать».

А еще оставались вопросы. Много вопросов. Оставался вопрос о том, что именно произошло между Патриком и Дэном в ту роковую ночь, – что-то, о чем Дэн наотрез отказывался ей рассказывать. «О чем вы вообще говорили в пабе?» – спросила она его после того, как смерть Патрика была подтверждена, когда все они на ощупь пробирались через ужасный новый пейзаж тяжелой утраты. Она хотела разобраться во всех деталях этих последних часов, изучить каждую подсказку, которая могла бы объяснить, почему Патрик ушел один и что могло с ним случиться. Она также отчаянно хотела узнать, что Патрик рассказал о ней, об их ссоре. Например, знал ли об этом Дэн? Выглядело так, будто Патрик покинул мир, рассорившись с двумя самыми дорогими и близкими людьми, и это разбило ему сердце. Но Дэн был неразговорчив; пряча глаза, он уставился в пол и пробормотал, что не может вспомнить, они оба слишком много выпили.

«Но ты помнишь, как разозлился настолько, что сказал, что он не может остаться у тебя; помнишь, как послал его по дороге вдоль реки навстречу смерти?» – резко спросила она, и это прозвучало скорее как крик.

«Зои, это не поможет», – сказала мама, успокаивающе положив руку ей на плечо, а Дэн не ответил, просто вздрогнул, а затем избегал ее взгляда.

С тех пор это не давало ей покоя: его пристальный взгляд сверху вниз, словно он поднял разводной мост. «Я не помню». Да, верно. Похоже, он все-таки помнил, но что-то не давало ему сказать ей. Что? Защищал ли он ее, скрывая неприятные, осуждающие замечания, высказанные о ней Патриком? Может быть, поэтому Дэн все это время держался в стороне? Неужели теперь он ненавидит и винит ее в том, что его брат утонул? Боже, можно сойти с ума и впасть в паранойю, но она не могла заставить себя задать эти вопросы вслух. Она не хотела, чтобы ей сказали: да, муж пошел на смерть, злясь на нее, обиженный после их ссоры. Это прикончило бы ее. Уничтожило то немногое, что от нее осталось.

А теперь Дэн появился у ее двери с видом кающегося повесы, и она знала, что он пытается поступить с ней правильно, но даже теперь ее продолжали терзать сомнения и подозрения. Что на самом деле произошло той ночью? Что заставляло Дэна молчать? Так или иначе, она знала, что ей придется из него это вытянуть. Как только она почувствует себя достаточно сильной, чтобы справиться с любой неприятной правдой.

В воскресенье Лиз Шеппард исполнилось семьдесят лет, и вся семья собралась на праздничный обед в «Большой Медведице» – впервые все вместе после похорон Патрика. Едва увидев мать, Дэн понял, что она плакала: она шмыгала носом, тушь размазалась вокруг небольших отеков под глазами.

– Счастливого дня рождения, мама, – сказал он, обнимая ее.

– Как может он быть счастливым, когда моего старшего сына с нами больше нет?

Она сглотнула, он крепче обнял ее и обменялся с отцом расстроенными взглядами. Было ли несправедливо со стороны Дэна сказать, что он всегда чувствовал себя вторым любимым сыном? На протяжении всего их детства Патрик неизменно был тем, кто прыгал выше, бил сильнее, очаровывал каждого встречного. Патрик был выше, красивее, смешнее, успешнее, в то время как Дэн был… ну, вроде придурка. Неудачника.

После смерти Патрика никто не сказал вслух: «Не тот сын умер», но Дэн был почти уверен, что его мама в какой-то момент так подумала. Даже сейчас, по прошествии нескольких недель, она с трудом могла смотреть ему в глаза.

– Мы постараемся сделать его счастливым, – сказал он через мгновение. – Поднимем бокал за Патрика. Уверен, он смотрит на тебя с небес, где бы он ни был. – Лично он не заморачивался с понятиями о загробной жизни, но его мама была убежденной верующей католичкой. – И он хотел бы, чтобы ты была счастлива сегодня, разве нет? В твой день рождения.