Виктор Вассбар - Перламутровая жизнь

(В 1928 году к Ксенофонту пришла любовь. Приглянулась ему шестнадцатилетняя девушка. Полюбила и она красивого, статного молодого мужчину, но не судьба была им быть вместе. Злой человек убил их любовь, прервал жизнь девушки выстрелом из ружья. Ксенофонт остался верен своей возлюбленной, прожил жизнь долгую, но в одиночестве. А дом его по сей день на взгорке села Кислуха стоит, хотя со дня его постройки прошёл век).

Погром.

По улице села Романово Барнаульского уезда тяжёлой походкой шёл человек. Голова мужчины, опущенная долу, взлохмаченная и без картуза, каждому встречному человеку, если бы такой попался на его пути, показалась бы притороченной к телу через пружину, так как моталась из стороны в сторону и сверху вниз. Человек – беспробудный сельский пьяница, безземельный крестьянин Пимен Иванович Белобородов, – землю и дом пропил, а семьёй не обзавёлся, – был с глубокого похмелья и шёл он к жене нового поселенца Дмитрия Леонидовича Епифанцева за водкой.

Епифанцев прибыл в деревню три года назад по программе переселения из европейской части России в Сибирь, получил землю и деньги, на которые купил корову и лошадь, но одному поднять целину было тяжело, взрослых детей не было, а от трёх дочерей малолеток проку было мало, поэтому засеивал только две десятины, что не удовлетворяло потребности семьи. Кроме земледелия занимался мелким кустарным производством, – резьбой по дереву и «берестяным кружевом», но доход от этого промысла был крайне мал и не постоянен. Чтобы как-то держаться на плаву – кормить семью, часть хлопот по добыче денег взяла на себя его жена Виринея – двадцатипятилетняя красавица; варила хмельное зелье и продавала его. Если у покупателей денег не было, брала под залог вещи, но никогда и никому не давала спиртное в долг. Недоверие к пьяницам возбуждало среди них неудовольствие и даже ненависть ко всей семье Епифанцева, которую селяне за три года так и не приняли в свою крестьянскую семью. Все новопоселенцы вызывали в старожилах если не презрение, то равнодушие к ним. Причин тому было много, но главная в том, что все главы переселенческих семей, уже через год пропивали данные государством землю и деньги, затем исчезали из села, бросив жену и детей на произвол судьбы, и объединялись в разбойные группы, что нарушало спокойный ритм сложившейся десятилетиями жизни.

Белобородов шёл, не видя и не различая дороги, шёл как неисправный робот – кривой шатающейся походкой, шёл за водкой, хотя ни денег, ни вещей под залог не имел.

Неожиданно кто-то упёрся в его впалую грудь огромной мускулистой рукой и прервал шаг. С трудом приостановив вращательные движения головы и сфокусировав зрение, Белобородов увидел свои ноги, колышущуюся под ними землю поросшую крапивой, и частокол изгороди.

– Ты п-п-пошто остан-н-новил м-м-меня? – полностью не осознавая виновника своей остановки, пробормотал Белобородов и, развернувшись на шатающихся ногах в обратном направлении, сделал шаг вперёд, но тут же почувствовал новую преграду.

– Ты п-п-пошто такой не п-п-понятливый? Отп-п-пусти м-м-меня!

Вместо ответа Белобородов увидел металлическую кружку, из неё на него пахнуло брагой.

Схватив кружку трясущейся рукой, Белобородов залпом опорожнил её, и вскоре к нему стало возвращаться подобие сознания.

– Ну, что, отрезвел? Айда с нами, водку пить будем!

Услышав слово «водка», Белобородов замер, тряхнул головой и, сосредоточив зрение, увидел знакомых людей, – Спиридона Вахрушева, Якова Хромова, Никиту Фролова и Емельяна Кривошеева.

– Водку я завсегда пить буду, – проговорил Белобородов и, подхваченный Никитой и Емельяном под руки, пошёл с односельчанами в известном только им направлении.

– Мужики, зачем он нам? – проговорил Емельян.

– Козлом отпущения будет. Вот зачем! – ответил Яков.

– Верно мыслишь! – сказал Спиридон. – Значит, как договорились?

– Всё сделаем, как положено. Маски за пазухой, – похлопав себя по груди, ответил Никита.

– Добре! Этого дурака увидят, – Вахрушев кивнул на Белобородова. – С него спрос будет, а нас в масках они не узнают. Не поймут, кто и как…

Четыре мужика в масках, подталкивая впереди себя ничего не соображающего Белобородова, ворвались в дом Дмитрия Леонидовича Епифанцева, разгромили всё в нём и, забрав три ящика с вещами и прочий скарб, вывели хозяев из дома, предварительно завязав им глаза и связав за спиной руки. В пустом разграбленном доме остались в страхе три маленькие девочки, – двух, четырёх и шести лет.

Поместив «арестованных» в погребе дома Белобородова, погромщики потребовали от них деньги. Когда Дмитрий сказал, что у него нет денег, арестанты избили его и пригрозили, что на его глазах изнасилуют его жену, если он не выполнит их требование. Дмитрию ничего не оставалось делать, как повиноваться. Расстегнув рубашку, он снял с шеи маленький холщовый мешочек, достал из него все сбережения – 20 рублей и «добровольно» отдал деньги истязателям. Пропив эти деньги, истязатели вновь избили Дмитрия и сказали, что утопят его детей, если он ещё не даст денег. Денег у Дмитрия не было, и он сказал, что продаст корову, но только чтобы они не трогали его детей.

Изверги вывели его из погреба и под их сопровождением он по дешёвке – за 18 рублей продал свою единственную корову, оставив детей без молока, деньги передал мучителям. Негодяи остались довольны, выпустили из погреба Виринею, но чтобы не вышло вновь каких-либо неприятных осложнений, Дмитрий запряг в телегу лошадь, уложил в неё оставшийся скарб, усадил в неё жену и детей, и выехал из села.

– Поедем к Пахому Назарычу… в Чистюньское. Помнишь, проезжая через эту деревню, остановились у него на постой? – спросил жену Дмитрий.

Виринея, находясь в задумчивости, кивнула головой. Она снова и снова переживала всё случившееся с ней и её семьёй и мысленно говорила: «Маски надели. Спрятаться за ними удумали. Всех я вас узнала, по голосам вашим. Худо нам сейчас, но «сколько верёвочке не виться, а конец будет», всем вам придётся отвечать за злодеяния ваши перед законом.

– Добрый человек. Говорил, что всегда поможет, если какая возникнет в том надобность? Вот и поспела в том нужда, – говорил Дмитрий. – День – два пересидим у него, а потом в город поедем. Там легко затеряться, и работа найдётся… всё-таки город, а не абы как.

– Так у нас ни денег, ни скарба, – отвлеклась от своих тягостных дум Виринея. – Как жизнь-то без этого устроим… на новом месте?

– Не тужи, голуба, всё будет. Дай время! Лошадь продадим, на первое время хватит, а там, Бог даст, всё образумится, – руки, ноги, голова есть! – бодро ответил Дмитрий, хотя впереди мысленно видел не свет, а тёмное пятно.