Виктор Вассбар - Перламутровая жизнь

– Дай-то Бог! – ответила женщина и, прижав к себе детей, уронила горькую слезу.

На следующий день, протрезвевшие и опомнившиеся изверги, сообразили, что за разбой и издевательства над людьми им светит каторга, посовещавшись, решили погубить Епифанцева и всю его семью.

– Ночью, когда все будут спать, подопрём дверь его дома и подпалим.

– И концы в воду, как говорится.

– Верно надумали, мужики, иначе всем нам хана.

Проговорили твари в человеческом обличье и ночью, крадучись, подожгли дом Епифанцева, но каково же было их удивление, когда в пламени огня не раздалось ни звук о помощи.

– Вот те на, и что теперь? Донесут! Хана нам.

– Надо в погоню за ними идти.

– Дороги во все четыре стороны. Какой пошли, не ведаем.

– Как быть?

– Повременим. Может быть, объявятся где-нибудь, тогда и покончим с ними.

Поговорили, обсудили и на этом успокоились четыре сельских бандита.

Утром на пепелище деревенский народ не обнаружил останков людей.

– Сами пожгли свой дом.

– Понятно дело, иначе бы погорели в нём.

– Что не жилось людям? плохого никто им не делал.

– Неприметно жили, неприметно и уехали.

Говорили селяне, посматривая на пепелище, но никто из них не мог даже помыслить, что поджигателями были они сами. Они с равнодушием отнеслись к новым людям, они с презрением смотрели на переселенцев, и с их равнодушия и презрения, подонки из их же среды не дали спокойно жить бедной крестьянской семье.

(Не бойся врагов – в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей – в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство. Бруно Ясенский).

Прибыв в село Чистюньское, Дмитрий направил телегу во двор Пахома Назаровича Якушева, где был с радушием принят. Рассказав Пахому Назаровичу о своей беде, спросил совет, как быть дальше, где лучше устроить жизнь своей семьи.

– Обмозговать сие надо, с людьми нужными дело ваше обговорить, а пока устраивайся в доме моём, всем места в нём хватит. Хлеб-соль на столе всегда есть и деткам вашим молока найдётся. Одно плохо, бобылём живу, разносолов готовить не умею, а ежели твоя красавица жена за хозяйство возьмётся, рад буду.

– Спасибо, Пахом Назарович, – поясно поклонился Дмитрий и впервые за последние три дня спокойно вздохнул полной грудью.

«Неожиданная» встреча.

Ещё три года назад, – при проезде Епифанцева через село Чистюньское на новое место жительства в село Романово, Пахом Назарович приметил молодую красивую женщину – жену Дмитрия и решил завладеть ею как вещью. Уговаривал Дмитрия обосноваться не в Романово, а Чистюньках, сулил блага и выгоды, прибегал к другим ухищрения, но Дмитрий стоял на своём – показывал бумаги, в которых конечной точкой пути было указано село Романово.

– Не могу против закона идти, как сказано в бумаге, так и надо поступать. Если здесь останусь, то пока суть, да дело, пока бумаги новые справят и справят ли, неведомо, время уйдёт, – земля ждать не будет, пахать и сеть пора, дом ставить надо, – не принимая уговоров, отвечал Дмитрий.

И благо. Неведомо как повёл бы себя Якушев, останься Дмитрий у него на постое на длительное время. А повёл бы он себя сообразно своим мыслям. Переселенцев много, убить одного и спрятать «концы в воду», как в переносном, так и в прямом смысле труда большого не надо.

И вот спустя три года подвернулся случай, Дмитрий сам указал его. Не знал какую беду кликает на свою семью. В день бегства из Романово, сразу по прибытии в Чистюньское, рассказал Дмитрий своему «благодетелю» Якушеву всё, что приключилось с ним и его женой Виринеей.

На следующий день Якушев, организатор и руководитель разбойничьей банды, встретился со своим верным помощником Вавилой.

– Думка есть, как богатство наше увеличить. Сам я уже не в тех годах, чтобы по дорогам, сёлам, городам и тайге шастать. Помощник нужен и такой есть, товарищ твой – Дмитрий Епифанцев. Через пять дней я пойду с ним на реку, сети попрошу поставить, а ты к тому времени дело должен сделать.

– Если не смертоубийство, сделаю, а ежели душу загубить надо, то уволь, товарищ он мне, – проговорил Вавила.

Почесал затылок Якушев, именно об этом и хотел просить своего помощника, покрутил в голове извилинами, и другая мысль пришла к нему, сказал:

– Мысли такой не было. Как же я ни в чём не повинного человека жизни могу лишить?! Помочь ему хочу, о судьбе его пекусь, о жене молодой и детках малых. Встречу тебе, как бы ненароком с ним устрою, поговори с ним, посочувствуй ему, жаловаться будет обязательно, – махнул рукой как само собой разумеющееся, – и как бы мимоходом предложи нашим делом заняться. Отказываться будет, это само собой, честный он слишком, а ты не дави на него, скажи лишь то, что в самой банде от него проку мало, а как информатор он цену будет иметь великую, т.е. кто, где, когда и по какой дорогой ехать будет и какой груз везёт. Скажи, что реквизируем богатства у кулаков, мироедов и других плохих людей, а трудового крестьянина не обижаем, помогаем товаром, а где и деньгами. – Сказал, скрыв от Вавилы свою тайную думу, погубить Дмитрия и завладеть его женой. – А ещё в Романово побывай, узнай, что там и как после его выезда из села. Как люди к этому отнеслись, какой у них настрой насчёт Дмитрия? Не думают ли сгубить его, чтобы скрыть следы своих издевательств над ним и женой его?

– Всё исполню, – ответил Вавила и через пять дней, вновь встретившись с Якушевым, сообщил:

– В тревоге они, те, кто измывался над Дмитрием и его женой. Дом его сожгли, погубить его хотели с женой и детьми вместе, да поздно. Как пожгли, поняли, что пустой дом был, – выехал Дмитрий с семьёй из села и может заявить на них в полицию, но не знают, где его искать.

Призадумался Якушев, вроде бы и весть хорошая, можно сгубить Дмитрия чужими руками, и опасная, – изловят душегубов, вспомнят они всё, на Вавилу укажут, а через него и ему самому не уйти от каторги.

– Повременю, время покажет, как быть, – подумал Пахом Назарович, а вслух сказал. – Завтра на это место приходи. С Дмитрием пойдём сети ставить. Вот ты ему как бы между прочим и намекни, чем он может себе и семье своей помочь.

На следующий день утром Якушев подошёл к Дмитрию и предложил ему пойти на реку – сети, вечером поставленные, проверить и вновь их поставить

– Сеть поможешь ставить, – сказал. – Рыбы наловим, к обеду твоя жена Виринея голубушка уху сварит, а к вечеру, дай Бог живы будем, и жареной рыбки поедим.

У реки Дмитрию повстречался его знакомец, с которым он три года назад переселился в Алтайский округ из Орловской губернии.

– Потолкуй с товарищем своим, может быть, он тебе дело какое скажет, а я и один справлюсь, – сказал Якушев и, усевшись в лодку, погрёб к заветному месту на реке, где обычно ставил сети.