Джим Мерфи - Друг человека

Тибо никогда не принадлежал к такому типу людей, это совершенно не свойственно таким романтикам как он. Более того, он их опасался. Заурядность не менее заразна, нежели оспа. Тибо – душа, эти массы – серая сущность. Он – полет мысли, фантазёр, мечтатель, невинность сердца, они – рутинная система.

Даже сейчас, на улице, где смешиваются воедино представители разных слоев общества, разных типов мышления и точек зрения, Тибо отличался от масс. Ведь они спешили завершить этот только начавшийся день, а он спешил найти первого слушателя своего новорожденного творения.

Точнее, искать ему было и не нужно. Жребий первого слушателя всегда выпадал на долю Анри.

Тибо жил совсем недалеко от своего друга, поэтому в скором времени он добрался до его квартиры и позвонил в дверь. Ему открыла пожилая и прелестная мадам Дюбуа. Тибо не смог сдержать очаровательную улыбку:

– Утро неотразимо доброе, мадам! – сказал он, проходя в прихожую и снимая сюртук.

– Доброе! – согласилась старушка. – Но почему же неотразимо? Его отражение вы, дорогой! – она добродушно посмеялась, глядя на введённого в иступление молодого человека. – Посмотрите же на себя – вы сияете!

Тибо рассмеялся в такт с ней и, пряча глаза, залился румянцем.

– Вдохновение пришло? – поинтересовалась старая служанка, забирая из рук Тибо его сюртук.

– Да! Причем совершенно неожиданно, вы не представляете как! Нет, не словно хаос, не подумайте!.. Здесь, сила в очаровании, трепетности момента…

Мадам Дюбуа смешливо сощурила глаза, из уголков которых лучами солнца исходили морщины.

– Порой я начинаю думать, что не понимаю вас, месье Лавайе.

Вместе они прошли в просторную гостиную. В центре комнаты стояли два темно-зеленых кресла, а между ними затесался круглый газетный столик.

– Что же, Анри до сих пор спит? – спросил Тибо без удивления. – Не могли бы вы разбудить его, мадам?

– Что же я ему скажу?

– Все просто! Скажите, что к нему пришел его друг.

– Извините за откровенность, месье, – пробормотала старушка. – Но когда я так сказала в прошлый раз, месье Пеллетье послал вас ко всем чертям. Не сердитесь на него, он не любит принимать гостей по утрам, вы же знаете.

Тибо рассмеялся, даже не собираясь обижаться.

– Хорошо, – все ещё улыбаясь решил он. – Тогда скажите ему, что это жандармы.

Качая головой и что-то добродушно бурча под нос, служанка удалилась.

Тибо сел в одно из кресел и устремил взор в окно. Его ничуть не заботило, что столь ранний час не время для визитов. Он, конечно, не был эгоистом, все объяснялось тем, что он любил проводить каждую свободную минуту с Анри. Разве Тибо виноват, что таких свободных минут утром было предостаточно?

В свою очередь, Анри, обречённый на ранний подъем, любил поспать. Его сон был крепок, словно доисторическая каменная глыба. Сколько же пропущенных завтраков и обедов стоил ему такой сон! Тем не менее, он совсем не огорчался, если пропускал прием пищи. Считая понятия «завтрак», «обед», «ужин» пережитками прошлого, Анри со спокойной душой садился за стол в любое время суток и ел то, что ему было угодно.

Анри, в отличие от Тибо, был эмоционально спокоен и сдержан, но ни в коем случае не зажат. Молодой человек никогда не являлся этаким тихоней. С самых первых секунд общения с Анри, собеседник понимал, что у человека перед ним нешуточный характер. Нотки уважения в тон голоса нового знакомого добавляли ещё и манеры Анри, в том числе, манера говорить.

В его духе были вежливость, смешанная с полным неинтересом, учтивость с презрением, возвышенные речи с говором черни. Он подносил слушателям верхушку белейшего первого снега и обливал его грязью из сточной канавы.

Конечно, если бы он так делал всегда, за ним бы закрепилась репутация необузданного нахала. Анри слишком дорожил своим статусом, между прочим, заслуженным по праву. В обществе он был сдержан, понятно, не из скромности, а чтобы таковым казаться. Однако, если какой-либо джентльмен или милая мадемуазель пожелает завести диалог с месье Пеллетье, то он с удовольствием будет разглагольствовать на любую тему.

Забавно, что собеседники Анри будут думать о нём только то, что он хочет, чтоб о нём думали. Анри умеет смотреть в душу. Это вызывает и восхищение, и ужас.

Сейчас же, его сонный и недовольный взгляд встретился с бодрым и смеющимся взглядом Тибо. Молодой человек уже не без грусти распрощался с постелью, облачился в халат и теперь возвышался над сидящим в кресле другом.

– Что же ты, скот этакий, забыл-то у меня в квартире, а? – произнес Анри совершенно беззлобным и уставшим голосом. – Бойся меня, мерзавец! Я ещё помню латынь, порчу наведу, так и знай.

Тибо был слишком рад видеть друга и не обращал внимание на его безобидные колкости.

– В переводе на человеческий это означает «доброе утро», да? – насмешливо сощурил он свои зелено-серые глаза.

Оставив вопрос без ответа, Анри, зевая, вышел из комнаты.

В это время мадам Дюбуа готовила завтрак. Ароматы крепкого кофе смешивались с запахом жареных яиц и ветчины. Готовую еду она принесла на подносе и оставила на маленьком столике перед Тибо; он ни к чему не прикоснулся, дожидаясь возвращения Анри.

Тот совсем скоро снова появился в дверях. Умытый и с безупречно причесанными волосами, – он любил порядок во всем. Единственное, с чем он не мог расстаться по утрам – его любимый турецкий халат и теплые домашние тапочки.

– Ну, садись скорее и выслушай меня! – воскликнул в нетерпении Тибо.

– Боже мой, я думал, что ты уже ушел, – лукаво буркнул Анри, вздыхая. – Или же, что ты мне просто приснился. Увы! Это не одно из моих причудливых сновидений, и ты, друг мой, наделён грешной плотью… И докучливым характером. – поток его бесстрастных речей лился, пока он вальяжным шагом пересекал комнату. – Не оставь сироту без ответа: почему мне все это терпеть, мой дорогой жрец искусства? – Анри плюхнулся в кресло напротив Тибо и взял большую кружку с кофе.

– Потому что мы с тобой неразлучны как Ахилл и Патрокл! – незванный гость сделал несколько глотков дымящегося напитка из своей кружки и заговорил воодушевленней. – Ну, слушай же! Этим утром со мной случилось нечто прекрасное! Я гулял по берегам Орна, мне нужно было вдохновение. Свежий воздух так бодрит разум, а шум воды уносит его далеко-далеко. Сегодня восхитительная погода, знаешь ли.

Неспешно поглощая завтрак, Анри отстраненно и невыразительно кивнул. Тибо продолжал:

– Я гулял и думал о том, как бы замечательно было, если бы кто-то из нас был художником. Ведь эти прекрасные пейзажи когда-то пропадут. Время ничего не щадит. Вся красота умрет однажды. Должен же найтись хоть кто-то, кто продлит ей жизнь.