Ольга Волкова - Проект Стокгольмский синдром

– Но, – коллега делает шаг вперед, преграждая мне путь. – Это опасно, Леонид.

– И что прикажете делать, Льюис, – чуть прищурился, направляя гневный взгляд на доктора. – Ждать, когда больной сам справится со своим состоянием? Или доверить этим упырям, – киваю на санитаров, вгоняя обоих в краску, – которые не способны выполнить своих обязанностей. – Льюис замолчал, сильно сжимая губы в полоску, которые вмиг побледнели. – Так то, доктор, а теперь посторонитесь. – Я открываю дверь к Михаилу, ступая на мягкую поверхность пола, буквально утопаю в нем. Не обращая внимания на переглядки мужчин, вхожу и за мной закрывают двери в целях безопасности. Взяв себя в руки, я настроено двинулся вперед, оценивая внешнее состояние Михаила.

– Как ты? – задаю ему вопрос, когда больной поднимает на меня свой прояснившийся взгляд, и узнает, кто к нему вошел.

– Плохо, Островский, – честно признается, и снова отпускает голову на колени, а я подхожу еще ближе, останавливаясь чуть больше в двух метрах от него, присаживаюсь на корточки.

– Хочешь поговорить? – предлагаю ему, надеясь разговорить мужчину, но он отрицательно качает головой. – Я мог бы предложить тебе гипноз, Миш, но, боюсь, что это будет бесполезно. Твоя болезнь прогрессирует, и, случись аналогичная вспышка или подобие ситуации, твое сознание вновь затуманится, и все будет, как прежде.

– Знаю, – согласно кивает головой. – Ты говорил это, я помню. – Замолкает. – Сейчас помню.

– Почему прекратил пить лекарства?

– Устал, док. Не хочу жить, мне очень больно, – хнычет, и снова начинает плакать, наверняка вспоминая свою трагедию.

– Но тебе придется с этим жить, – говорю ему, нарушая тишину. – Это неизбежно.

– Ты можешь помочь мне? – с надеждой уставился на меня, намекая на убийство. Но я машу головой и говорю «нет». Он смиренно опускает голову, а потом резко вскакивает и нападает на меня. Все случается в считанные секунды, я хватаю мужчину за руки и скручиваю их за спиной, успев вывернуться, но Михаил сбивает меня с ног и наваливается сверху. Краем уха слышу, что санитары и Льюис ругаются между собой и в панике не могут отпереть замок. – Помоги мне, – рычит бывший военный, но не пытается навредить мне, а для других глаз все выглядит так, будто он меня душит. – Помоги, док, прошу тебя, – уже умоляет, глаза налились кровью от слез и того бешенства, что в нем творится. Двери отворяются и оба санитара уволакивают Михаила от меня. Мужчина вырывается, и ударяет сначала одному, а потом второму по лицу, отправляя тех в прострацию. Я успел встать на ноги, сжимая руку в кулак со всего размаху бью по носу больному, когда он поворачивается ко мне передом, и заливаясь кровью, падает на пол, теряя сознание. Льюис стоит в шоке, его слегка передергивает от увиденного.

– Мужчину связать, – отдаю приказ, говоря громко. – И предпринять меры по его охране. У пациента ухудшилось состояние, он будет искать любой выход, только чтобы свести счеты с жизнью. – Отдышавшись, я поднимаю с пола свои вещи, поправляя пиджак, который надел, снова смотрю на бездыханное тело бывшего военного. В его глазах я прочел знание того, что мужчина догадывался о моих способностях и возможностях, потому что невозможно скрыть свою сущность от того, кто сам в этом когда-то крутился. И будь бы мы в других обстоятельствах, возможно помог мужчине, но только не здесь при свидетелях. – Льюис, вы меня слышите? – еще громче задаю вопрос, приводя в чувства доктора. Тот тряхнул головой, избавляясь от временного шока, закивал головой, как болванчик. – Вот и отлично. Жду отчет от вас, пришлите на электронную почту результаты проделанной работы и их реакциях.

– Хорошо, Островский, – соглашается, а в это время к нам прибегают еще несколько человек санитаров, и заведущий психиатрической больницы.

– Что, мать вашу, у вас происходит? Почему вдруг по всей психушке врубили сирену? Островский, вы не справились со своим пациентом? – совсем молодой юнец, подсевший на место отца по договоренности, пытается теперь стать руководителем, но пока все его попытки безуспешны.

– Все уже решено, Джек, не о чем беспокоиться. Полномочия передаю Льюису, – я смотрю на своего коллегу, который все еще переживает состояние шока. Ухмыляюсь, понимая, что он тут задержится ненадолго, как и сам руководитель. – Всего доброго, – киваю им обоим, и на их удивленные лица только ухмыляюсь, когда ухожу с места происшествия. Спустя несколько минут получаю смс-информирование из штаба с подробной инструкцией. В международном аэропорту меня ждет уже билет, универсальный код которого я вижу у себя в прикрепленном файле.

Поднимаясь по трапу в самолет, передаю свой билет стюардессе, и она мне показывает направление, куда должен идти и занять свое место. Конечно, это не бизнес-класс, но и рад этому – слиться посреди множественной толпы. Каждый человек в суматохе, кто-то пытается запихать свой багаж наверх, слышен детский смех, а потом и крики. Улыбаюсь про себя, вспоминая, когда моя пушинка однажды заигралась с малышом в парке, пока мама этого ребенка счищала с себя песок. Мы с женой любили гулять, особенно после долгих ее репетиций, и пусть сил не оставалось совсем, но на свежем воздухе, казалось, и жизнь невероятно прекрасна в своих красках. Недалеко от местного пруда располагалась детская площадка. Малыш совсем разошелся в своих играх, и стал сыпать песком в разные стороны, естественно попадая на свою мать и деток, которые были с ним в одной песочнице. Слезы, ругань мамы и негодование других деток – все вместе спровоцировало истерику у ребенка. Но моя пушинка нашла им временное отвлечение, показывая маленькое представление в исполнении танца. Детки смотрели завороженно, буквально разинули ротики, а девчонки, совсем крошки в юбчонках, стали подражать. И не смотря на свою усталость, Оля была счастлива, а я вместе с ней.

– Сэр, – улыбаясь, ко мне обращается пожилая женщина. Я наклонил голову, чтобы быть на уровне с ней, весь внимание. – Не поможете? – протягивает свою сумочку, показывая на верх.

– О, конечно, – принимаю из ее рук предмет туалета, и заталкиваю в отсек.

– Спасибо, – искренне благодарит, а потом вновь обращается ко мне, когда смотрит в свой билет. – Сынок, мое место у окна, но я дико боюсь сидеть рядом с краем, давайте поменяемся? – с надеждой смотрит на меня, а я просто киваю. Какая разница, где переносить перелет.

Усевшись, я, наконец, закрывая глаза, расслабленно выдохнул. Теперь меня ждет родительский дом и встреча с ними. А еще проект, над которым придется здорово поработать, чтобы понять всю чертовщину, что творится в душах каждого пострадавшего. Командир самолета объявляет о начале старта и просит всех пассажиров приготовиться к взлету. Последний раз взглянув в окно на просторы города, который виднеется в дали пятном, я мысленно радуюсь, что теперь меня здесь ничто не держит, а главное, смогу оторвать от себя напарницу. С Дианой я знаком довольно давно, практически с университетской скамьи, но, даже предположить не мог, что девушка обо мне сходит с ума, или делает вид. Кто знает, что у нее творится в голове. Приятельские отношения были вполне дружескими. Никакого намека с ее стороны на что-то большее, а потом, как подменили. Встреча с ней на собеседовании в штабе сначала приятно удивила, а потом, когда нас вдвоем определили в пару – напарники, выполняя задания один за другим, настолько сработались вместе, что решили продолжать в том же духе. Для преступников – мы брат с сестрой и с историей наркоторговцев, а также продажники женских юных тел нелегальным путем – считай сутенеры. Идея быть настолько разносторонними сначала вдохновляла на подвиги, но последнее задание, только усугубило наше, и без того, подвешенное состояние. Переломным моментом в моей «карьере» стала пропажа жены. Я уверен, что она не просто ушла от меня, а кто-то этому поспособствовал. Но вопрос кто и с какой целью. Полтора года назад, когда мы были с Дианой в клубе на задании, нам предстояло выявить главного покупателя среди местных французских мафиози – дело не из легких, в тот вечер многие наши коллеги-девчонки стояли на кону. И, сделай мы шаг не в ту сторону, могли навсегда потерять их след, а также тех девчат, ради которых вся операция планировалась практически год. Но мы справились, а в награду я получил исчезновение своей пушинки. Все шло ко дну – вся моя жизнь, и куда бы я ни сунулся всюду качали головами, утверждая, что Оля ушла сама. Наверное, я сначала был в легком недоумении, как она могла уйти. Потом попытался смириться, моей отдушиной стала работа по специальности с пациентками, которых, собственно, мы с Дианой вызволили из заточения настоящих сутенеров. И даже спустя пару месяцев работы – тяжелой и невыносимой, я прокручивал в голове последние дни перед тем, как уйти на задание, фактически солгав жене о командировке. Но ложь во благо порой для того существует, чтобы не подвергать опасности своих любимых. После выполнения задания, я вновь подал рапорт об увольнении, но, как снег на голову, мне свалилось следующее, и следующее, и следующее. На протяжении девяти месяцев я работал в психиатрической больнице, где теперь осталась Диана, полагаю, ее подослали в качестве моей замены.