Владимир Тутыхин - Долгая мелодия саксофона

– А если выиграю я?

– Тогда мы отложим это до завтра…

Они долго стояли друг напротив друга и рассматривали друг друга. Как будто они рассматривали давно любимого человека, которого не видели много лет, и он изменился, и он стал еще красивее, и вот, наконец-то, он рядом… А им все не верится. Потом они стали ходить вокруг биллиарда: то навстречу друг другу, то друг за другом… И даже танцевали очень медленный танец. Официант еще раз сменил скатерть и поставил в центр стола шампанское в ведре, расставил все приборы… Повар принес еще одного фаршированного зайца… А потом все, что у него было приготовленного на кухне. Черная вдова сняла свои черные очки, чтобы внимательно рассмотреть Аню. И Аня рассмотрела каждого… И Аня успела понравиться каждому.

– Как вкусно пахнет! Давайте садиться за стол – я так проголодалась!

– А как же партия?

– Аркадий Владимирович, а я вас знаю. Когда-то давно я приезжала в ваш город к тете, маминой сестре. Я сейчас буду жить в этом доме. Мне тогда было шестнадцать лет… И мы все пошли на выставку «Моя Муза», и мы все голосовали за вашу работу «У моря». И вы тогда пожали мне руку и поцеловали меня, вы в тот день всех целовали: и мою маму, и мою тетю, и нашу старенькую бабушку. Вы целовали в тот день всех. И мы всегда вспоминали о вас: «Какой он добрый и талантливый человек». А бабушка всегда говорила: «Вот будто он свою Музу с нашей Ани лепил». И я после ее слов бежала к зеркалу и становилась в ту же позу. Я до сих пор непроизвольно становлюсь в эту позу. И уже ничего не могу с собой поделать…

– А как же партия?

– Будем считать, что я ее проиграла. Наверное, я никогда не научусь играть в биллиард. Нет, наверное, теперь научусь. Аркадий Владимирович, давайте года два-три не будем спрашивать друг у друга ничего о том, что было. Ведь все это было только для того, чтоб мы с вами встретились сегодня вот здесь, вот под этими облаками, в окружении вот этих людей. Я так устала сегодня, я дала круг по всей вселенной… Я подходила по тропинке к каждой развилке и сразу шла по одной из них. И только пройдя по ней много шагов, спрашивала себя: «Почему я без всяких раздумий иду по ней»? Я шла одна, и никто мне не встретился. Ах, сколько вспомнилось и как радужно мечталось ни о чем, просто о счастье! Я так рада удобному креслу, вину, фаршированному зайцу, жаркому ветру с поля… Держать вашу руку в своей руке… Прижать вашу ладонь к своей щеке. Я ведь помню, как вы тогда ласково и нежно дотронулись до меня, до моего лица. Ха-ха-ха! И тетя тогда сказала маме и мне, что это Господь Бог рукой скульптора сделал «последний мазок» и теперь я уже не девочка-подросток, а девушка и должна теперь чувствовать себя совсем по-другому… А как ваша скульптура «Два ангела»? Вы тогда так увлекательно говорили о ней… И потом очень серьезно сказали, что хотите назвать свою скульптуру «Два ангела в кирзовых сапогах»… И кому-то это название не понравилось, и все стали спорить… А я потом так часто представляла эту скульптуру… Кто они, ваши ангелы в кирзовых сапогах? И всегда одним из ангелов видела себя… И часто стояла перед зеркалом…

– Эх, все чувства лишь на срок. Аркадий Владимирович, тебя все это время берег вот этот ангел своею любовью.

Аня взяла в руки гитару и запела, очень хорошо запела. И все, с первых звуков ее голоса, стали подходить к Аркадию Владимировичу и подталкивать его к ней.

Я до сих пор еще ни разу не была на море. Все откладываю, откладываю…

Наступила паза, во время которой все стали вспоминать свои поездки на море и даже немного восклицать.

– А я неделю назад ездил на море на большой машине… Искал место поглубже…

– Да неужели, Аркадий Владимирович, вы это сделали?! И в вашей огромной мастерской совсем чисто?!

– Первые дни даже страшно было заходить. Вот как будто за покойником вынесли все вон. Ни листочка эскиза малюсенького не осталось. Обмел пустые стены несколько раз и повесил календарь… Все время смотрел на календарь – сколько прожил и когда что сделал, а теперь смотрю – сколько осталось и сколько надо еще сделать… И вокруг пустые полки.

– Ха-ха-ха! И сколько же лет вы себе еще отпустили?! А Аня заснула. Спит путник. Утомилась. Дошла.

Аня удобно сидела в кресле перед чашей с вином и запеченным зайцем и спала. Улыбалась и спала. Аркадий Владимирович и Олег осторожно перенесли кресло с Аней к балюстраде, сами сели рядом с ней по обе стороны от нее, положили свои ноги на балюстраду и долго сидели молча. Ах, как этот жаркий ветер быстро листал страницы их жизни. Им хотелось крикнуть ему: подожди, подожди немного… И хотелось уже что-то делать вот сегодня, сейчас…

– А ваши «Два ангела в кирзовых сапогах» – это, наверное, ваши родители? Я когда-то читал вашу биографию, в которой вы так трогательно говорите о своей бабушке, которая воспитывала вас одна до самой дипломной работы… И как она плакала, когда ваш диплом признали лучшим за последние годы и вас показали по телевизору…

– Да, от родителей осталось совсем мало фотографий… Вот на одной из них они студентами на картошке в кирзовых сапогах. Высокие, стройные, красивые, молодые, умные, влюбленные, счастливые бегут-летят по лесной тропинке!.. Да, наверное, и я уже с ними. А над ними высокие деревья в стороны клонятся… Вот сейчас эти ангелы полетят высоко-высоко. Высоко-высоко… Вот думал, что все забыли про это… Нет, не забыли…

– Да, вот она не забыла.

– Они тогда так и не поженились. У них потом у каждого была своя семья. Потом папа завел дружбу с Бахусом, много пил и умер от этого. А мама рано умерла от болезни. А моя бабушка, а моя бабушка – это не моя бабушка, а хозяйка дома, которая приютила их когда-то у себя… И она это мне рассказала только за несколько дней до своей смерти, я тогда уже был известным скульптором. Она всегда о них говорила только хорошо и называла их до самой своей смерти: «наши с тобой ангелочки». В детстве читала мне добрые, прекрасные письма от них, которые, скорее всего, как я сейчас понимаю, сама и писала… И мы плакали с ней над каждой строкой письма, потому что они опять не могут приехать к нам по какой-то причине. Мы с ней их очень жалели и любили. И я ведь ей, своей бабушке, пообещал перед ее смертью, что «наши ангелочки» обязательно полетят…