I SU - Из секретных ящиков. Клуб любителей изящной словесности

Знал и Петя про правила разные, про то, что есть среди его подчинённых такие, что работать, вроде бы не должны. Но и у них совесть вдруг так повернулась, что стали они «ломом подпоясанными» и пошли в забой уголь лопатить. Был среди них один такой из блатных – Юра Богомол. Из забоя он уже сам и выбраться не мог – болел сильно. Но тюремное начальство больничных не выдавало, считался он здоровым, хотя кашлял сильно с кровью. Нельзя ему было в холоде и темноте оставаться. Петя с ним несколько раз встречался, когда смена заканчивалась и шахтёры, чёрные, как черти из дантова ада, поднимались в расшатанной клети на поверхность. Поговорил как-то Петя с ним душевно, пообещал найти работу в управлении. Хотя самому страшно было разговаривать на глазах у охранника с собакой. Но всё получилось, должность каптёрщика как раз была вакантная. Юра согласился, хоть и было это не по «понятиям», но мужики ему сказали, что война все спишет. И стал он на поверхности работать. Лечение тоже какое-то назначили, но свет дневной и тепло летнее Юре больше помогли. Теперь, когда он встречал Петю, здоровался с ним, с уважением. Потом пришёл к Пете от зэков посыльный, как бы по угледобытческому делу. Сказал: очень общество тебя благодарит и ежели есть у тебя нужда какая – все сделаем, что попросишь, только если это просьба не идеологическая, а личная.

А у Пети к этому времени уже не нужда была, а беда настоящая. По их договоренности Людочка ехала на поезде – с вещами, беременная, по летней жаре. Уже и это плохо. Но хуже того было, что не знала она, что не нужно ей до Новокузнецка ехать, а нужно ей раньше, в Прокопьевске на станции сойти.

И ходил он, когда мог, ко всем проходившим мимо поездам, в окна заглядывал, людей спрашивал, не видел ли кто Людочку. Но и к вокзалу ходить часто не получалось: дневал и ночевал он на работе – по закону военного времени. На столе его рабочем стояла карточка фотографическая. Вот её Петя и отдал зэку, историю свою рассказал и попросил помочь, а уж как помочь – он и сам не знал…

Людочка ехала через долгую равнину, через степь, через Волгу, сначала через светлые берёзовые леса, а потом и через тёмную тайгу. Чем-то по пути они питалась, и воду из чайника пила. Ходить могла с большим трудом, ноги отекали. Она стала лицом худа и некрасива. Ухаживал за ней сосед, пожилой учитель математики, который ехал в Забайкалье к своим взрослым детям. Они ещё в начале 30-х уехали строить на станции Тихонькой свою национальную мечту, землю обетованную, город Биробиджан. Он был деликатен и услужлив, ходил на коротких вокзальных остановках за кипятком – для себя и для Людочки, а на лесных станциях уже продавали черемшу и землянику, как-то и их он умудрялся покупать, говорил, что Людочке нужны витамины.

Мужики с «посёлка» ходили теперь на станцию по очереди – встречали все до единого поезда, идущие дальше на восток. Фотографию завернули в бумагу, чтобы не испачкать и краёв не обломать. Передавали её из руки в руки. В этот самый день Людочкин сосед с утра не вставал с постели, заболел. Тогда пришлось ей самой с чайником ковылять к выходу из вагона, где и здоровый человек мог ноги переломать, спускаясь на перрон. Пятиминутная стоянка в Прокопьевске для неё могла обернуться катастрофой, отстать от поезда она боялась больше всего на свете. Вышла, озираясь, подошла к крану, встала в очередь. Тут к ней подбежали два уголовника, за руки схватили, что-то говорят, а она не понимает, визжит, чайником отбивается. Они ей фотографию к самым глазам подносят, а она чувствует только, что куда-то падает и всё вокруг кружится. За это время мужики всё нашли, и вагон её и место, чемодан, сумку её с документами и тюк с бельём забрали, через окно всё на перрон выбросили и сами из дверей выскочили, а тут и паровоз задымил, загудел, дёрнулся и отчалил.

Людочка только в себя приходить начала, как уходящий поезд увидала, опять на щебёнку повалилась. Мужики нашли лошадь с телегой, свалили туда все пожитки вместе с Людочкой, подпёрли её своими спинами, чтобы на ухабах не свалилась и поехали потихоньку на шахту имени Кагановича.

Так эта история и закончилась. Дочка у Людочки скоро родилась и жизнь наладилась, хорошо им было в Прокопьевске. По-польски не говорили совсем, разве только когда ездили в тёте Маше в гости. Война к тому времени, dzięki Bogu, закончилась.

Вот история несчастливого человека.

Когда ему исполнилось 14 лет, его семье пришлось бежать из Ферганы, бросив квартиру и всё, что в ней было – узбеки, миролюбивые и улыбчивые соседи, теперь грозили их зарезать… По национальности татарин, его отец – потомственный военослужащий, оказался уволенным, беспомощным, никому не нужным человеком. Армия давно уже перестала заботиться о своих офицерах. Они учились выживать, потеряв средства к существованию и даже надежду хоть как-то устроиться.

Он был старшим из детей, но почему-то меньше других ростом, хотя и хорошо сложенным, какой-то аристократически тонкой кости, с неожиданно грациозными движениям, но с грубоватыми широкими чертами смуглого азиатского лица.

То было время Шаолиня в каждом городском дворе и его не обошло увлечение нун-чаками, что довершило образ восточного хладнокровного бандита. Он сказал себе, когда отец привез их в чужой город и поселил в рабочем ощежитии на городской окраине, что будет сильным.

Быть сильным, во-первых, означает никогда и никому не показывать, что ты слабый. Во-вторых, если у тебя чего-то нет, покажи всем, что тебе этого не нужно. Будь гордым. В-третьих, никому не доверяй. Так он за несколько лет вырастил из себя совершенно нового человека, которому прямая дорога была в какую-нибудь преступную бригаду. Он бы там, несомненно, стал бы героем, ведь обладал всем, что нужно было хорошему бойцу – силой, смелостью, решительностью и восточной своей хитростью.

Но не для того он родился. Как часто бывает, за суровой внешностью скрывалось нежное сердце романтика, того, кто ищет любви и не находит её… Собственно так всё и происходило. Его представления о жизни никак не желали совпасть с самой жизнью. Больше всего он любил искусство. Ему нравилось смотреть выступления балета «Тодос», детские новогодние спектакли и фильмы Джорджа Лукаса.

Условный мир подменил собой темноватые, плохо пахнущие общежитские коридоры. Он устроился на работу разнорабочим, приходил каждое буднее утро в дворец культуры, поднимался по гранитной лестнице, проходил мимо коринфских колонн в гулкий полумрак сталинского ампира. Здесь все было прекрасно. Здесь были люди из параллельного мира, мира искусства.

Постепенно он узнал все тайны этого неспокойного общества и научился разговаривать на его языке. Его умиляли странности, он был снисходителен и не обидчив. Его доброта, безотказность и желание помочь постепенно продвигали его по скромной служебной лестнице. Он стал незаменим: ему доверяли счищать снег с крыши и развешивать картины в галерее, он грузил аппаратуру в дни городских праздников и подменял бармена в буфете.