Катерина Калюжная - Первый день вечности

Вытащив с заднего сидения небольшую спортивную сумку, я в последний раз глянула в зеркало, поправляя макияж. Чтобы получить вожделенный билет на самолет, придется постараться, а стараться всегда лучше, когда выглядишь на все сто.

У конторки стояла невысокая и очень полная девушка. Она окинула меня равнодушным взглядом, но буквально через секунду в ее глазах зажегся огонек узнавания. Естественно, с такой внешностью бедняге только и остается, что с утра до вечера разглядывать журналы в поисках чудодейственного средства для похудения или выведения прыщей.

– Когда ближайший рейс до Праги? – спросила я, выдавив коронную улыбку.

– А… сейчас… да… Я сейчас посмотрю. – Толстушка потеряла дар речи, в первый и, скорее всего, в последний раз в своей жизни столкнувшись с настоящей знаменитостью. – Через сорок минут начнется регистрация, но мест нет…

– А в бизнес-классе? – медовым голосом поинтересовалась я, и перед девушкой ненавязчиво возникли три купюры очень большого достоинства.

– Э…

Через десять минут дела были улажены. Электронный билет покоился в моей сумочке, а я наносила новый макияж перед зеркалом в туалете. Когда мое лицо снова стало моим, я поправила растрепавшуюся прическу и отправилась в ближайший ресторан. Следовало предупредить фотографа о задержке. Благодаря удачному стечению обстоятельств на съемки я опоздаю всего на час, правда, об отдыхе после перелета придется забыть.

Густав не удивился моему звонку. Я никогда не приезжала вовремя, такая вот у меня дурацкая привычка – в нужный момент находить себе неприятности на известное место.

Расторопный официант принес мне кофе с коньяком и эклеры. Смакуя и то и другое, я снова вытащила сотовый и набрала номер, который могла бы произнести без единой запинки, проснувшись среди ночи. Раздалась бодренькая песенка юмористического характера. Я даже начала наслаждаться смешными срифмованными фразами, когда очередную шутку прервал низкий, басовитый голос.

– Привет, Кошка, – услышала я и невольно улыбнулась. Только один человек во всем мире мог позволить себе обращаться ко мне таким образом, а я от этого еще и удовольствие получала.

– Привет, Тигр, – Давняя шутка превратилась в привычку, и вот уже восемь лет мы с Севой иначе, чем Кошкой и Тигром, друг друга не называли. – Нужна помощь, – жалобно простонала я, вкладывая в голос самые слащавые нотки, на какие была способна.

– Если не ошибаюсь, ты сейчас должна быть в Праге, – констатировал мой друг, но я поняла, что он заинтригован. Мои неприятности, сыплющиеся как из рога изобилия, вызывали у Севы неизменную улыбку и желание защитить меня от всего на свете.

– Меня нет в Праге! – плаксиво заныла я. – Меня даже в самолете нет. И не было! Я опоздала на рейс!

– Тебе нужны билеты на другой?

– Оставь, я уже купила. Через полчаса регистрация. – Выдержав секундную паузу, я добавила: – Я машину разбила…

– Новенькую? «Мазератти»?

– Ее самую.

– Нет, однозначно, женщина за рулем – это мартышка с гранатой, – рассмеялся мой лучший друг.

Я стиснула зубы. Ненавижу, когда о моих водительских талантах отзываются подобным образом. Ну и что, что за последний год это моя пятая крупная авария. Ни в одной я не была виноватой, всегда получала удар сзади в самый неожиданный момент.

– Ты не мог бы забрать ее со стоянки у аэропорта и… деть куда-нибудь с глаз долой? – высказала я свою просьбу, нисколько не сомневаясь в ответе.

– Заберу и дену, не волнуйся, да еще и денежку с этого тебе привезу, – засмеялся Сева. – Сама-то как?

– Да что мне будет? Я же кошка, у меня девять жизней, – улыбнулась я. Голос стал обычным, я получила, что хотела, теперь можно расслабиться.

– И то верно…

От разговора с лучшим другом мне полегчало. Негативные эмоции исчезли, сменившись легким, шутливым настроением. Я допила кофе с коньяком, заказала еще один эклер и, полакомившись сладким, отправилась на регистрацию.

К стойке бизнес-класса очереди не было. Я за несколько минут одолела таможню и оказалась в переполненном зале ожидания. Народ толпился возле магазинчиков Дьюти-фри, затариваясь выпивкой перед длинной дорогой. Я нашла себе местечко возле окна и, закинув сумку под сидение, устроилась поудобнее. У меня еще было полчаса на земле. Откинувшись на спинку, я прикрыла глаза и провалилась в собственные мысли.

Я пыталась вспомнить, сколько лет прошло с тех пор, как я впервые заглянула в янтарные глаза Всеволода Басаргина. Тогда мое имя еще не гремело по всему свету. Мне было всего шестнадцать, и ничем, кроме, пожалуй, красоты, от своих сверстниц я не отличалась. Брутального фотографа я боялась, как огня. Он представлялся мне не иначе как умудренным жизненным опытом дедушкой, а ведь тогда Севке стукнуло всего двадцать четыре. Меньше, чем мне сейчас… Девять лет – подвела я нехитрый итог. И все это время Тигр оставался моим лучшим другом и самым близким человеком в мире. Хотя нет… Второй статус он носил немного меньше, наверное, лет семь.

Басаргин сделал мое первое в жизни портфолио. Те пятнадцать фотографий по сей день остаются моими любимыми. С них началось мое восхождение на вершину. Конечно, с тех пор я сделала сотни прекрасных снимков, в том числе с помощью камеры Севы, но ни от одного не получила столько удовольствия.

– Извините, – тоненький детский голосок вывел меня из задумчивости. Я приподняла ресницы и вперилась взглядом в девочку лет двенадцати. – Извините… – Малышка сильно нервничала, теребя в руках салфетку и ручку. – Вы Ксения Крылова?

Я молча кивнула. Девочка зарделась, но глаз не опустила. – А можно взять у вас автограф? Вы такая красивая! – на одном дыхании выпалила она, протягивая мне мятую салфетку.

– Давай сюда, – я искренне улыбнулась, ставя размашистую подпись.

Я давно привыкла, что в каждом уголке планеты у меня имелись толпы фанатов, и всегда благосклонно принимала их внимание. Особенно внимание детей. Девочка, прыгая от радости, побежала к подружкам, замершим в уголке с банками колы в руках. Пожилая женщина, чья-то мама, одними губами извинилась передо мной за бестактность своей подопечной.

Я слегка пожала плечами и отвернулась.

Моя соседка, дама в летах, не стесняясь, пялилась на меня, словно на какую-то диковинку. На ее лбу прорезалась глубокая складка, выдавшая нешуточный мыслительный процесс. Она вспоминала, кто я такая, надеясь, что я окажусь какой-нибудь актрисой или певицей и она сможет месяцами рассказывать бабулькам возле подъезда, что видела настоящую звезду. Ее интерес был мне неприятен. Я встала и отошла к окну.

Начинало темнеть. Стекло отражало происходящее за моей спиной, не давая разглядеть ничего, что находилось снаружи. К тому же мешал прилипчивый смог. Вспомнив о вездесущем дыме, я закашлялась. Горло неприятно саднило уже несколько дней, и я настолько свыклась с дискомфортом, что почти его не замечала.