Анна Курочкина - Черный список

Вплоть до перестройки они прожили душа в душу, однако, когда стена, отгораживающая советскую землю от прогнившего Запада пала, на пороге их благополучного дома, возник призрак из прошлого. Княгиня фон Гуттенберг со слезами на глазах обнимала найденного сына, глухим голосом рассказывала о смерти Лиры, и на коленях умоляла вернуться домой. Пауль почти сказал «да», но внезапно возмутилась супруга. Эвелина, потерявшая в войну всю свою семью, не желала и слышать о переезде в ненавистную страну. Сколько Пауль не пытался объяснить жене, что его отец был убит, как раз потому, что никогда не был сторонником фашизма, Эвелина оставалась непреклонной. Она возненавидела не только лгавшего ей все годы супруга, но и старшую дочь, вставшую на сторону отца. На развод ушло чуть более месяца. С Паулем оставалась девятнадцатилетняя Хелена. Несовершеннолетнюю Лиру вывезти без согласия матери было проблематично.

– Я не прощаюсь, доченька, – шепнул дочери Пауль. – Мы обязательно увидимся, обещаю.

Выставив мужа, Эвелина, не осознавая того, поступила ровно так же, как и ее супруг, убегая из Германии. Лира Павловна Голубева исчезла с лица земли. В полученном паспорте, черным по белому стояло Анжелика Юрьевна Орловская, а в свидетельстве о рождении, вместо имени отца появился жирный прочерк.

И жизнь шла своим чередом, пока младшей внучкой не заинтересовалась зловредная Мари. Спрятаться от всесильной госпожи фон Гуттенберг невозможно было даже на Луне. Наплевав на мнение сына, княгиня во всеуслышание заявила, что рабоче-крестьянская невестка может делать что хочет, но внучка, в которой течет кровь фон Гуттенбергов, должна иметь то, что ей положено по праву. Кровопролитная война, которую вели Эвелина и Мари, продолжалась уже шесть лет. Княгиня почти безвылазно сидела в добротной усадьбе в Подмосковье и старательно пилила внучку, объясняя какое будущее ей уготовано, Эвелина демонстративно пила валокордин на кухне двухкомнатной «хрущевки» в Ясенево и умоляла дочь не поддаваться влиянию Запада. Масла в огонь подливала и приехавшая навестить мать и сестру Хелена. Она, как и бабка, считала, что с матерью младшенькой ничего не светит.

– Портит себе жизнь! – патетично возвещала Мари.

– Ну что тебе делать в твоей школе!? – вторила Хелена. – Все к твоим ногам кладут, только бери!

Младшая сестричка, которая явно пошла в бабушку, непредсказуемо пожимала идеальными плечами, щурила хитрые зеленые глаза и убегала из шикарного дома в свою «хрущевку». Так они и жили вплоть до того ясного солнечного утра первого сентября, когда колесо судьбы внезапно пришло в движение.

*****

Он не понравился ей сразу, как только она его увидела. Когда узнала лучше, Анжелика его практически возненавидела. Точнее выразиться невозможно, именно возненавидела. Девушка любила сына почти с той же страстью, с какой терпеть не могла отца. Масла в огонь подливали робкие заверения мальчика:

«Мой папа хороший. Просто он несчастный».

«Хорош несчастный!» со злостью думала Анжи, из окна второго этажа, наблюдая, как «несчастный» обнимается с высокой блондинистой дамой в насквозь просвечивающемся платьице. Дама, крепко держа кавалера за руку, несколько раз отрицательно покачала головой. Потом указала на часы, тряхнула идеально уложенными локонами и топнула ногой, обутой в золотистую босоножку. Тактика была правильной. Папаша, очевидно, сдавал свои позиции, успокаивающе похлопывая барышню по спинке.

«С сыном бы ты так нянчился, сволочь!» Анжелика с силой захлопнула ни в чем неповинное окно и отвернулась. «Глаза б мои не смотрели!»

– Энжи, ты чего? – обеспокоено осведомилась возникшая в дверях класса Хелена. Сестра бросила взгляд ей за спину. – Что-то случилось?

– Роман, – пояснила Анжи и сняла сумку со спинки стула. – Меня очень беспокоит судьба мальчика.

– Делать тебе нечего, – вздохнула Хелена. – Пусть о судьбе мальчика родители пекутся.

– Он так печется, что мне кактус ему на голову сбросить хочется, – сквозь зубы прошипела Анжелика. – Сегодня первое сентября. Ромка сказал мне, что папа обещал целый день провести с ним. А вместо этого, что?

– Что? – без энтузиазма спросила сестра.

– Вместо этого, папа в школьном дворе тискает какую-то мадам. Выходи, – младшенькая легко подтолкнула Хелену в спину.

– По-моему, ты слишком близко к сердцу принимаешь страдания ребенка, – Лен пожала плечами. – Впрочем, ты еще молода. В этом возрасте максимализм – обычное дело.

– Не нуди, дорогая, – Анжи два раза повернула ключ в замке, – а то становишься похожей на маму.

– Тебе привет от папы. Он звонил мне, – осторожно проинформировала сестрица. – Мы ждем тебя в гости на Рождество..

– Я подумаю.

– Папа очень по тебе скучает, – Хелена взяла сестру под руку. – Я понимаю, ты не хочешь предавать маму, но..

– Здесь не время и не место вести разговоры о папе, маме и бабушке, – Анжелика освободилась.

– Поедем, перекусим? – моментально предложила Хелли. – Уверена, ты не откажешься от хорошей порции мороженого?

Анжи невольно улыбнулась. Это было одно из самых дорогих воспоминаний ее детства. Отец иногда тайком от мамы, которая считала младшую дочь очень болезненным ребенком, приносил большой пломбир, и они втроем ели под одеялом. Мороженое было таким холодным, что ломило за ушами, и восхитительно вкусным. Ощущение того, что они объединены какой-то, пусть и маленькой, тайной создавало непередаваемую атмосферу на этих посиделках. Потом отец и Лен уехали, и Анжи больше не ела мороженого. Никогда. Хотя мать и баловала ее, как могла, и Анжелика получила бы все, что хотела, стоило только попросить, но мороженое было связано с тем временем, когда они были настоящей семьей. Поэтому она для себя решила, что есть его ни с кем, кроме папы или сестры больше не будет.

– Ну как, согласна? – Лен тронула ее за руку.

– Согласна, – с деланной неохотой кивнула Анжелика. – Давай купим мороженое в ведерке, поедем к бабушке и залезем под одеяло.

– Папа, ты же обещал! – худенький мальчик сжал кулаки в карманах брюк и, из-под сведенных на переносице, темных бровей посмотрел на отца. – Ты мне обещал! – дрогнувшим голосом повторил он. – Сегодня мой день. Почему ты опять уходишь?

Мужчина присел на корточки перед ребенком и попытался заглянуть в глаза.

– Я помню, что обещал, Роман, но…

– Опять «но»! – Роман не дал отцу закончить. – Ты всегда найдешь тысячу причин, чтобы бросить меня! Я тебе не нужен! – мальчик сорвался с места и бросился к школе.

– Роман, вернись! – ошеломленный мужчина бросился следом и замер, словно натолкнувшись на стену, услышав крик сына.

– Ненавижу тебя!

Роман, размазывая по щекам все-таки хлынувшие слезы, взбежал по лестнице на второй этаж и дернул на себя ручку двери знакомого кабинета.

Читать дальше