Вадим Огородников - Беды российского народа. Бедность. Книга 2

В Крестьцах (с 1939 года поселок городского типа) был свидетелем расставания отца с детьми, «которое меня тем чувствительнее тронуло, что я сам отец, и скоро, может быть, с детьми расставаться буду. Несчастный предрассудок дворянского звания велит им идти на службу… Тысячу, против одного держать можно, что из ста дворянчиков, вступающих в службу, 98 становятся повесами, а два под старость, или, правильнее сказать, два в дряхлые их, хотя не старые лета, становятся добрыми людьми»… Пример общий, штаб – офицер семнадцати лет, полковник двадцатилетний, генерал двадцатипятилетний, камергер, сенатор, наместник, начальник войск. И какому отцу не захочется, чтобы дети его, хотя в малолетстве были в знатных чинах, за которыми идут вслед богатства, честь и разум. Смотря на сына моего, представляется мне: он начал служить, познакомился с вертопрахами, распутными, игроками, щеголями. Выучился… Возмечтал он себе, что умнее всех на свете. Чего доброго ожидать от такого полководца или градоначальника? Здесь расстроенный отец призвал путника (Радищева) в свидетели и обратился к детям с проникновенной прощальной, не без наставления речью. И все ошибки, и грехи молодости, которые преследуют молодых людей, вошедших в самостоятельность, перечислил и предостерег. Главная мысль отца звучит: «Не должны вы мне ни за вскормление, ни за наставление, а меньше всего за рождение! И мать ваша равного со мною была мнения о ничтожности должностей ваших от рождения проистекающих… Не гордилася она перед вами, что носила в чреве своем, не требовала признательности, питая вас своею кровью».

«Слово Крестицкого, дворянина не выходило у меня из головы. Доказательства его о ничтожестве власти родителей над детьми казалися мне неоспоримы».

Пришлось путешественнику менять лошадей на станции Яжелбицы. И здесь он стал свидетелем еще одной драмы семейной. На кладбище прозвучало горькое признание человека, хоронившего сына еще во младенчестве. А смерть ребенка – результат болезни, которая: «и в авторе воспрянули дни распутныя моея юности, когда востревоженная чувствами душа гонялася за их услаждением, почитая мздоимную участницу (сегодня проститутка) любовныя утехи истинным предметом горячности»… «И, невоздержание в любострастии навлекло телу моему смрадную болезнь… Приняв, сей смрадный яд в тело мое в совершенном возрасте, затверделость моих членов противилася его распространению и борется с его смертоносностию. Все ваши болезни суть следствия отравы. О возлюбленные мои! Плачьте о заблуждении моего юношества, призовите на помощь врачебное искусство и, если можете, ненавидьте меня. Согрешил перед вами, отравив жизненные ваши соки до рождения вашего, и тем уготовил вам томное здравие и безвремнную, может быть смерть… Согрешил в горячности моей, взяв в супружество вашу мать. Кто мне порукою в том, что не я был причиною ее кончины? Смертоносный яд, источая в веселии, переселился в ее тело и отравил непорочные ее члены. Ложная стыдливость воспретила мне в том ее предостеречь. Публичные женщины находят защитников и в некоторых государствах состоят под покровительством начальства».

Валдай. Новый сей городок, сказывают, населен при царе Александре Михайловиче взятыми в плен поляками. Кто не бывал в Валдаях, кто не знает валдайских баранок и валдайских разрумяненных девок? Всякого проезжающего наглые валдайские и стыд сотрясающие девки останавливают и стараются возжигать в путешественнике любострастие, воспользоваться его щедростью насчет своего целомудрия. Сравнивая нравы жителей сия города, произведенные деревни со нравами других российских городов, подумаешь, что она есть наидревнейшая и что развратные нравы суть единые токмо остатки ее древнего построения. Но, как немного более ста лет, как она населена, то можно судить, сколь развратны были и первые жители. Бани бывали и теперь бывают местом любовных торжествований. Далее автор рассказал о любовной истории монаха, из близь лежащего монастыря. К любовнице ближайшей дорогой было добираться вплавь. Он, когда все в монастыре отходили ко сну, бежал из своей кельи, доплывал к своей любимой и к утру возвращался. Однажды во время преодоления водной преграды случился встречный ветер, и монах не смог преодолеть его, утонул. Его тело нашли утром неподалеку. Но, полюбовница его не бросилась в озеро, а… она топила баню для следующего путешественника.

Далее Радищев описывает свои впечатления от станции Едрово. Он вышел из кибитки и увидел неподалеку над водою стоящих много баб и девок, которые были весьма привлекательны, и он даже пожалел, сто господствовавшая над ним ранее страсть к прекрасному полу уже угасла. Толпа состояла более, чем из тридцати человек, и все празднично одеты, шеи голые, ноги босые, локти голые, платья, как у воды, заткнутые за пояс. Далее идут рассуждения о преимуществах внешности, здоровья и естественной красоты крестьянок над «превосходящим» женским сообществом аристократок. «у вас на щеках румяна, на сердце румяна, на совести румяна, на искренности «сажа». В это время его кибитка отъехала и одна девка, около семнадцати лет возрастом, положила мокрое свое платье на коромысло и пошла одною с ним дорогой. Поравнялись, разговорились. Звали е Анна. В разговоре она была откровенна, но осторожна. Сообщила, что у нее есть матушка и маленькая сестричка. Отец два года тому умер. Соседка, подруга, родила ребенка. И зависть, и любовь, и желание тоже иметь ребеночка. Автор не вытерпел, за любовь к детям поцеловал девушку, она его порыва не поняла, и сообщила, что у нее есть жених, она любит его. Он объяснился, она поняла, помирились. Поведала, что поцелуи ее принадлежат другому, есть жених, но его семья не дает согласия на их брак, поскольку за ней нет хорошего приданного. Требуют, чтобы за невесту ее семейство дало сто рублей. Ее жених, Ванюха, хочет идти и зарабатывать эти деньги. Здесь автор решил, что в качестве помощи этой семье даст эти 100 рублей. Так и сказал девушке «не пущай его, поведи меня к твоей матери. В избе он нашел Анютину мать и предложил деньги. На что мать резонно ответила: «спасибо, барин, в этом теперь нет нужды, Ванюха теперь пришел, сказывал, что уж отпускают его ко мне в дом. И у нас в воскресенье будет свадьба». Далее идут мысли и рассуждения автора о своих чувствах, о БЕДНОСТИ и ПОРЯДОЧНОСТИ, существующей у крепостного крестьянства. И обсуждение данной темы с извозчиком, Ванюха которому был двоюродный брат.

И вот станция Хотилов! Здесь у Радищева первые строки зарождения ПРОЕКТА о будущем. И здесь слова: «Во-первых, порабощение есть преступление; во-вторых, един злодей или неприятель испытует тягость неволи. Соблюдая сии понятия, познаем мы, колико удалилися мы от цели общественной, колико отстоим еще вершины блаженства общественного далеко. Все сказанное нами вам есть обычно, и правила таковые иссосали вы со млеком матерним. … Но, кто между нами оковы носит? Земледелец! Кормилец нашея тощеты, насытитель нашего глада, тот, кто дает нам здравие, кто житие наше продолжает, не имея права распоряжатися тем, что обрабатывает, ни тем, что производит… Кто жребий на уделе получает? Не тот ли, кто ее вспахать возможет; не тот ли, кто силы и желание к тому имеет достаточные?.. У нас тот, кто естественное имеет к оному право, не токмо от того исключен совершенно, но, работая ниву чужую, зрит пропитание свое, зависящее от власти другого! Просвещенным вашим разумам истины сии не могут быть непонятны, но деяния ваши в исполнении сих истин препинаемы, сказали уже мы, предрассуждением и корыстью. Но, какая в том корысть ваша? Может ли государство, где две трети граждан лишены гражданского звания и частию в законе мертвы, называться блаженным? Можно ли назвать блаженным гражданское положение крестьянина в России? Мы постараемся опровергнуть теперь сии зверские властителей правила, яко же их опровергали предшественники наши деяниями своими неуспешно.