Александр Палмер - Тётка-лень, или Приключения Маленького папы. Книга вторая

Пока мама Маленького папы отвлеклась, заслушавшись экскурсовода, Маленький папа забрел в уголок кладбища, где располагались очень старинные, большие, каменные семейные захоронения.

Маленький папа ступал по старым, покатым и исщербленным камням дорожек, рассматривал массивные постаменты из старого гранита и мрамора, задирал голову на высокие каменные колонны, увенчанные какой-нибудь статуэткой, воинским шлемом или просто крестом, и читал диковинные, выбитые в камне и состоящие из старых, местами непонятных букв, полустертые надписи: " Да будет воля твоя…», Здъсь покоится тъло…»

Наконец, он забрел в конец кладбища, где, среди прочих, обособленно, располагалось семейное захоронение из пяти могил. Две могилы были размером побольше, три – поменьше. Могилы были сложены из белого гладкого мрамора и имели широкое основание примерно в метр высотой.

Посередине основания располагалась коротенькая и толстая, как короткая толстая шея, колонна, на которой покоился саркофаг из такого же белого мрамора. Высота всей этой конструкции была такой же, как рост очень высокого взрослого человека.

Маленький папа стоял посреди этих пяти мраморных изваяний, маленький и немножко потерянный, и задрав голову, медленно читал надпись на самой большой могиле:

И чуть ниже, с маленьким интервалом:

Справившись минут за пять с первой надписью, Маленький папа повертел головой, зашел с другой стороны, и прочел на следующей могиле:

Справившись и с этой надписью, Маленький папа вернулся на прежнюю сторону и прочел по очереди надписи на двух самых маленьких надгробиях:

и

Поскольку других надписей с этой стороны больше не было, Маленький папа перешел опять на другую сторону и прочитал то, что было написано на последнем надгробии:

Маленький папа закончил свое тихое, полушепотом чтение и замолчал в такт всему, что его окружало. Вдруг, откуда-то из-за спины сверху раздался мягкий, спокойный и густой голос:

– Да… Мать и отец пережили всех детей, всех троих… Такая горькая судьба. Как после этого жить дальше? Но дело в том, что в обычной жизни человеческое горе проходит через каждодневное решето будничных хлопот – это позволяет людям справиться с болью потерь и принимать лечение временем. И лишь в таких местах, как это, по прошествии множества лет, издалека, мы можем отстраненно оценить меру того, что случилось задолго до нас… Но, прошу прощения, я кажется, выражаюсь слишком пространно и путано для Вас, мой юный друг, а потому позвольте просто представиться: Александр Иванович Бек.

Маленький папа выслушал все это, не меняя положения своего тела, вывернув шею до упора влево назад, и только когда незнакомый голос умолк, он, пробыв в таком положении несколько секунд, развернулся, поднял голову и сказал:

– Здравствуйте.

Перед Маленьким папой, в двух шагах от него стоял статный господин, и внимательно и заинтересованно глядя Маленькому папе в глаза, выжидал продолжения разговора.

Господину на вид было лет пятьдесят-пятьдесят пять, он был небольшого роста, а впечатление статности производилось свободной и прямой осанкой. Черты лица его были крупные, немного одутловатые. Живые, но спокойные глаза смотрели чуть вопрошающе. Одет он был со скрытой и строгой элегантностью – такое впечатление создавалось из-за того, что каждая вещь на нем была безупречно добротной и ухоженной.

Пауза затягивалась потому, что какая-то сбивающая мысль-воспоминание проскочила в голове у Маленького папы, и незнакомый господин показался ему почему-то знакомым.

Несомненно, через секунду-другую Маленький папа понял бы в чем дело, но господин опередил его:

– Да, да, мой юный друг, по глазам вижу, Вы близки к тому, чтобы понять какой неясный вопрос промелькнул в Вашей голове. Моя фамилия – тоже Бек, и даже зовут меня так же, как отца этого молодого человека, – и он кивком головы указал на могилу камер-юнкера. Последняя носительница фамилии Бек в Петербурге скончалась в 1857 году, но у Александра Ивановича был дядя и был двоюродный брат в одном старинном прибалтийском городе, и наша короткая звучная фамилия не исчезла, а пробилась сквозь толщу времен до наших дней, и я, Александр Иванович Бек – носитель не только фамилии моих предков, но и фамильных легенд и традиций.

Маленький папа молчал и слушал. Незнакомец говорил, как мы видим, достаточно длинно, и наверно, сложно для ребенка, но, оттого, что говорил он неспешно, с мягкими интонациями, делая плавные логические ударения в произносимых фразах, слушать его было приятно, а то, чем он говорил, казалось понятным.

Незнакомый господин сделал вполоборота шаг назад, и обернулся к ряду надгробий, расположенных между дорожкой и внешней каменной оградой кладбища. Взгляд его остановился на эпитафии, набранной тусклыми золотыми буквами на могильной плите. Эпитафия была в стихах:

– Поэтично, хотя немного бессвязно и назидательно одновременно, – закончил чтение Александр Иванович. – Но, что-то Вы слишком тихи и грустны, молодой человек. Так и хочется Вас спросить словами Александра Сергеевича: «Что ты тих, как день ненастный, опечалился чему?» Итак, что же у Вас приключилось, мой юный друг?