Любовь Чумакова - Зоя – любовь Тумана

В последнем ей родители тоже не противоречили, считая свою дочь единственной, кто заслуживает настоящую и искреннюю любовь. Её выбор никоим образом не смущал их. Несмотря на скромность его состояния, считали его достойнейшим из всех женихов за свою простоту, порядочность и доброту. Сама Людмилка не помнила, за что она его полюбила, но давно прикипела к нему всей душой.

Одно её огорчало. Осенью предстояло провожать Тумана в армию. Такая долгая разлука казалась ей самым страшным сном, который предстоит ей пережить в этой жизни. Других проблем она не видела. Поэтому, в последнее время она старалась не отступать от парня ни на шаг. А он, наоборот, чувствовал себя преспокойно. Ещё вчерашние школьники вальяжно проводили это лето, особо не утруждая себя никакими лишними заботами. Матвей Туманов старался подлатать хату и двор, боясь, что мать сама не справится, пока его не будет. Степа, тоже переживал, что придётся так надолго расстаться с другом, во всем ему сопутствовал и помогал, чем мог. Матвей не оставался у него в долгу. Практически все они делали вместе, сначала у одного, затем у другого. Так и считали их братьями, а родители в шутку смеялись, когда те были порознь:

– Где рубаху потерял? – спрашивали либо одного, либо другого, имея в виду, что они приросли друг к другу, как рубаха к телу.

Внешне они смотрелись совершенно противоположно. Степка был упитанный широкий парнишка, со светлыми длинноватыми волосами, с разделённой и уложенной на две стороны чёлкой. Матвей – высокий и стройный, с темно- русой слегка вьющейся причёской. Над красивыми чёткими скулами светились василькового цвета глаза. Широкие, но аккуратные брови, будто крылья чёрной птицы, раскинулись над ними, придавая ярую выразительность смешливому взгляду, в котором практически всегда искрилась весёлая ухмылка.

Мать Матвея, Софья Григорьевна, всегда боялась избаловать сына нежным женским воспитанием, поэтому растила его в умеренной строгости, приучая к труду и порядку с малых лет. «Пусть даже ему не придётся меня докармливать, но случись чего, лишь бы себя мог обеспечить и не прийти к дурной жизни», – думала она.

Дома Зоя быстро привела себя в порядок, но напрочь отказывалась идти с сестрой вечером к пруду снова. Она всерьёз планировала оставаться дома, не желая встречаться с Егором Мерзлининым, зная, что от него стоит ожидать новых нападок в любое время и в любом месте, и такой большой праздник с большим количеством присутствующих для него исключением не станет. Маруся понимала это тоже, однако ей самой не хотелось из-за этого оставаться дома, а без сопровождения старшей сестры её просто – напросто не отпустят.

– Какая же ты вредная, Зойка! Ты же знаешь, что меня одну не пустят! – дулась на неё Маруся.

– Пусть Алешка тебя под свою ответственность берет! Я и так сегодня накупалась на пять лет вперёд. Отстань, не пойду!

– А я тогда все папе расскажу!

– Что ты расскажешь? – насторожилась Зоя.

– Все! Особенно кого ты избегаешь и почему.

– Рассказывай, – не воспринимая всерьёз её угрозы, на мгновенье успокоилась она.

В комнате появился и сам Захар Петрович:

– Что вы тут шумите? – его появление стало для всех неожиданностью.

– Зоя не хочет идти вечером на пруд, – недолго думая, Маруся взяла ситуацию под свой контроль.

– Чего так? – ждал он объяснения.

– А она боится этого… – замедлилась она, показывая этим Зое, что теперь точно не шутит.

– Кого боится? – повторил он вопрос.

– Ну, этого… – Маруся угрожающе протягивала фразу.

– Да пойду я с тобой, успокойся, – сдалась Зоя.

Марусина радость не заставила себя долго ждать, она победно закричала «Да!» и запрыгала, по – детски хлопая в ладоши.

– А все – таки, кого может бояться дочь председателя? – не отставал теперь Захар Петрович.

– Кикимор болотных, – тут же вырвалось у Маруси.

– Тьфу ты, детвора бестолковая! Нашли, чем голову себе морочить. А вот если бы ты дома осталась, тогда действительно было бы чего бояться. Ты думаешь, что народ совсем забыл свои традиции и приметы? Вот прознают, что ты из дома не хотела выходить, найдётся тот, кто назовёт тебя ведьмой! Как я тебя потом от костра спасать-то буду? – уже покидая комнату, продолжал шутить Захар Петрович.

Зоя недовольно фыркнула на сестру, заливающуюся звонким смехом, и на маму, которая из солидарности к старшей дочери сдерживала свой смех, но его выдавала туго натянутая кривая улыбка:

– Да, пойду я! Чтоб, правда, потом вы не утрудились! – Зоя обиженно махнула в их сторону, надув пухлые губы, но всех это ещё больше развеселило.

***

Дойдя до лесополосы, после которой начинался пологий спуск к пруду, она остановилась и обратилась к сестре:

– Добежишь сама?

Маруська, испытывая благодарность за то, что ей не пришлось лишиться долгожданного веселья, чмокнула сестру в пухлую щёку и помчалась к кучке своих подруг. Она прекрасно понимала, что у сестры весомые причины не иметь желания появляться там, и хорошо знала виновника этих проблем, но относилась к этому по- детски легко, так как понимала, что она сама ничего не изменит.

– Как только я вернусь за тобой, чтобы не задерживалась, – только и успела ей прокричать Зоя, так и не понимая услышала ли её слова Маруся.

Убедившись, что сестра на месте, она сама решила уединиться там, где её никто не должен был увидеть. Поборов страх перед чарующими ночными пейзажами, она прошла к рыбацкому мостику, который находился в густых камышовых зарослях, но располагался недалеко от эпицентра праздника. Зоя прекрасно слышала звуки бурлящего веселья и порой даже различала знакомые голоса. По дороге успела нарвать небольшую охапку цветов, думая о том, что нужно же будет чем-то себя занять в ожидании сестры.

Луна ясно освещала всю местность. Любуясь на отражение звёзд, рассыпанных по водной поверхности, она начала размышлять о чем – то своём: о предстоящем отъезде из дома, о разлуке с семьёй и подругами, о том, что же её ждёт там, в большом городе, где она никого не знает, и прежде всего, успешно ли она будет обучаться профессии агронома, на которой тщетно настаивала сама. Ни учителем не хотела она становиться, ни врачом, а именно быть ближе к земле, к семье и к родным просторам. А папа предполагал и частенько намекал, что стоит ей только привыкнуть к городу, так сюда она и не захочет возвращаться.

Перебирая в голове все эти моменты, она и не обратила внимания, как быстро она сплела негустой скромненький венок. Жалобным взглядом оглядела его, с мыслью: «Ну, плыви, хиленький ты мой… Жениха оставь себе», – пустила венок по воде и стала наблюдать, как его медленно потянуло в сторону.

В это время на берегу развеселившийся Матвей Туманов решил разыграть свою подругу Людмилку, притворившись, будто бы он утонул. Он прыгнул в воду и отплыл подальше, дабы иметь возможность понаблюдать, как наступит паника по поводу его исчезновения. Побоявшись быть замеченным, он медленно проплыл вдоль зарослей. Его привлёк звук плюхнувшего венка, который бросила в это время Зоя. Поначалу испугавшись незнакомого силуэта на мостике, он ненадолго застыл и даже онемел от страха, на секунду подумав, что тут действительно может быть замешена нечистая сила. Но позже он признал ту самую председательскую дочку, которую видел с утра. Он и забыл, с какой целью покинул берег, стал наблюдать за девушкой, которую в очередной раз посчитал странной, раз она в такое время и в таком месте сидит одна, не испытывая какого – либо страха. Окончательно убедившись в своей правоте и придя в чувство, он решил не терять времени, и, увидев, что брошенный венок движется как раз в его сторону, погрузился с головой под воду и поплыл к венку.