Селим Ялкут - Художник и его окружение

– Поликлиника когда работать начнет? – Странник прятал озябшие руки в карманах пальто.

– Нет здесь поликлиники. – Как все полуночники, Вера реагировала с утра несколько замедлено.

– Экстрасенсы когда открывают?

– Экстрасенсы?

– Ну, да… – Посиневшее от холода лицо повернулось в сторону флигеля. – Вот там они, экстрасенсы. Я пришел пораньше, думал, очередь. Первых обещали бесплатно.

– Не знаю… – Тянула Вера.

– Ладно. – Сказал человек упрямо. – Буду дальше сидеть.

– Может, зайдете, выпьете чая, – предложила Вера. – Вы ведь замерзли.

В глубине квартиры вставала мама. Топчан на кухне был завален рисунками. Вера усадила гостя в коридоре и вынесла кружку с чаем. Так она с удивлением узнала, что во дворе открылся прием, и люди под названием экстрасенсы лечат разные болезни. Однако, дверь по адресу, который хранится вот здесь (пришелец похлопал себя по карману поношенного пиджака), открыл несимпатичный мужчина в длинных трусах, обругал за беспокойство и сообщил, что какие-то бабы в халатах крутятся дальше, во флигеле. В грубияне Вера узнала соседа Степана.

– Правда, если бы меня подняли затемно, я бы и не такое сказал. – От чая гость порозовел и расхрабрился, на красном кончике носа заблестели, как роса, капельки влаги. Странник утер их кончиком шарфа и несколько раз с удовольствием чихнул.

– Вот так всегда от горячего. – Сообщил он Вере. – Но теперь уже все равно.

Вере (такой это человек) стало не по себе. – Куда вы пойдете? Сидите пока здесь. А увидите очередь, сразу бегите занимать. Я дверь приоткрою.

Так оно и случилось. Гость задержался в коридоре, чихал много, с каждым разом все громче, будто прогревая застывший мотор. Там на него наткнулась Верина мама. За долгую жизнь Лиля Александровна не отвыкла удивляться, но держала удивление при себе. Поэтому разговор возник позже, когда гость уже исчез, снялся незаметно, как отдохнувшая от долгого перелета птичка.

– Верочка, – Сказала Лиля Александровна, управляясь на кухне, – там у нас в коридоре, по-моему, кто-то сидит. Ты видела?

– Да, мама. Это он к экстрасенсам очередь занял.

– К кому? – Лиля Алексанжровна сориентировалась на Веру ухом.

– К экстрасенсам. Громко и отчетливо повторила Вера. Из разговора с пришельцем она уже выяснила, что речь идет о здоровье. – Мама, я тебя прошу, займись собой.

– А что они лечат?

– Понятия не имею.

– Тогда откуда я знаю, на что жаловаться? – И Лиля Александровна царственно удалилась. Вера поглядела вслед, отметила тяжесть походки и решила все бросить и заняться маминым здоровьем.

Вскоре мимо Вериной квартиры потек в сторону флигеля ручеек страждущих. Эти люди были заметны. Зайдя во двор, они начинали оглядываться, отыскивая нужный адрес, и медленно двигались от двери к двери, как посетители художественных выставок – от картины к картине. Теперь летняя досужая публика собиралась реже и задерживалась меньше. Смена лиц совпадала со сменой времен года, напоминая средневековый календарь, где каждому месяцу соответствуют свои занятия и планы, а пора летних хлопот и праздников сменяется временем предзимних тревог.

Заглядывали к Вере, к другим соседям, само нечастое слово экстрасенсы обрело будничность, обозначив направление поиска нужной двери. Число страдальцев прибывало, и вместе с ним росло число людей, называющих себя экстрасенсами и деловито спешащих по утрам к флигелю сквозь почтительно

расступающуюся толпу. Именно толпу, пусть небольшую, но все же. Теперь само понятие экстрасенсы, казавшееся еще недавно однозначным и цельным, стало распадаться на более звучные и загадочные составляющие. Трансцендентная медитация. Астральная диагностика. Гравитация биополя… Все это можно было теперь прочитать на дверях Марфушиной опочивальни. Диагностика по радужной оболочке глаза, по форме протертой спиртом ушной раковины, по запаху пота шейного платка, по линиям руки и, конечно, по содержанию снов. Даже по картам (и такое было), для чего дважды в неделю привозили из табора особого эксперта, предварительно упрятав под замок каракулевые шубы других специалистов.

Недоверчивый хмыкнет, скептик не станет слушать, но ведь даже недолгий голод – не тетка, а болезнь и того хуже (лечебное голодание, кстати, тоже было). Исцелений, в том числе самых невероятных, набиралось более, чем достаточно. И по телевизору каждый день показывали, там заговоренная вода давала разительный эффект. Умный человек всему научится.

Как раз в тему. Поэт размахнулся, оставил запись в Книге отзывов. Вдохновение не позволит соврать. Именно так все и есть. Мир делится на энтузиастов и маловеров. И вам решать, за кем будущее… и ваше, в том числе. Экстрасенсы были приметой, загадкой и, пожалуй, гордостью нынешнего времени быстрых сдвигов, перемен и реформ. Эти люди, неожиданно открывшие в себе чудесные способности и успешно развившие их на ускоренных курсах, быстро заполняли пространство, откуда уходила идеология. Как океанский отлив, она (идеология) оставляла после себя множество ненужного хлама, остовы разбитых заводов и брошенных строек, тома сочинений, письмена, вершившие еще вчера судьбы целых народов – все это осталось на обросших водорослями камнях.

А взамен рождались диковинные организмы, неутомимо ползущие и ковыляющие посреди разора и запустения и жадно поглощающие все подряд. Старый мир съеживался у всех на виду, как теряющий высоту воздушный шар. Пробуждалась новая жизнь, новый способ существования, пока еще скрытый, малозаметный, осязаемый непрерывными усилиями липких щупалец, сортирующих на свой манер извечные монады света и тьмы, веры и заблуждений, разочарования и надежды, и укладывающие их в новое содержание. В пользу отлива. Это и есть новая идеология. Пробудившаяся новая жизнь, взамен недавних теорий и учений. Теперь, когда исцеление кажется таким простым и очевидным, лишь остается немного потерпеть, а потом талифа куми (встать и идти), преодолевать последние испытания экономикой и бытием. Дальше будет легче, как некоторым – самым удачливым легко уже сейчас. Торжествующая идеология (новая!) всегда праздник, родившийся из жертвы или даже из множества жертв. Зато выжившие будут счастливы. Так оно задумано и обещано.

Фламенко