Лидия Григорьева - Термитник 2 – роман в штрихах

Что нашли в кармане у арестованного? Кружевной носовой платок с инициалами убиенной. Она лежала тут же в комнате, на ковре, неловко подвернув ногу под себя в позе, которая показалась судмедэксперту анатомически невозможной. «Она балерина. Известная, – сказала соседка, вызванная в качестве понятой. – Да эти балетные и не так ноги за голову забросить могут!» – добавила неприязненно. Юноша, почти мальчик, не мог стоять, его шатало и трясло. И оперативники разрешили ему сесть. Он и сел – мимо стула. Подхватить не успели. Ударился затылком о край старинного резного комода и потерял сознание. «Кто это?» – спросили соседку. «Она говорила, что племянник. Он часто приходил. А в последние несколько дней, похоже, что и ночевал тут. Выходил рано утром, ещё до зари, выгуливал её собачку. И вот именно вчера утром он нечаянно уронил поводок, и эта балованная такса Клякса, так её звали, сбежала от мальчишки. Зря вы его подозреваете. Он очень нежный. Знаете, он даже плакал, когда собачка убежала. Я в окно видела, рано встаю. То ли её жалел, то ли себя, потому что Инга эта Воронина никого не любила, кроме таксы». Понятая подписала протокол осмотра и ушла. Судебный врач сунул мальчишке под нос нашатырь и привёл в чувство этого нежного подозреваемого в убийстве с отягчающими. Бригада уехала. И труп, и преступника увезли. Дверь опечатали. Квартира словно оглохла от внезапной тишины. И могло показаться, что мебель и вещи облегчённо вздохнули после пережитого шока. Потому что в тишине стали слышны вздохи, скрипы и даже чьи-то сдавленные рыдания. Со всей очевидностью заскрипели дверцы огромного старинного шкапа, и оттуда буквально вывалился довольно большой упитанный мужчина. Он с грохотом упал на голый паркет, ведь ковёр увезли вместе с балериной и пятнами крови как главный вещдок.

Соседка снизу, та самая, что была понятой, услышав шум в опечатанной квартире, тут же позвонила участковому, благо он жил в том же доме. Печать на двери оказалась нетронутой, но из-за нее слышались странные, клокочущие звуки. Это рыдал отец нежного мальчика, обнимая пуанты Инги Ворониной. Он так и выпал с ними в обнимку. Да, убил, в страшном гневе, потом струсил и спрятался, когда услышал скрежет ключа в замке. И теперь он оплакивал и жалел и убитую им балерину-педофилку, и жалкого, глупого своего мальчишку, и самого себя – в первую очередь.

Искали. Искали. А найти так и не смогли. Все знали, что он любил ездить на рыбалку в дальнюю тихую заводь именно в полнолуние. Всегда один. Остановить его было невозможно. Да и некому. Большой начальник в военном ведомстве, он мог так распределить дела, так расставить по важным точкам преданных ему подчинённых, ждущих от него за верность повышения по службе, что в ночь полнолуния мог отключить спутниковую связь и исчезнуть с горизонта без особых последствий. За ним стеной стояла военная династия: отец и братья – высший офицерский состав, если что. А что – что? То, что он с детства был полнолунным лунатиком, семья не просто скрывала от посторонних. Даже от жён! Не говоря уже о дальней родне и сослуживцах. Это был своего рода семейный заговор во имя продвижения их клана на высокие этажи госструктур. Но даже семья не знала всей правды. Не знала, насколько всё сложно и непредсказуемо в душевных глубинах их сына и брата. Настоящий «оборотень в погонах» – он видел себя в полнолунных видениях то матёрым волком, то хитрым лисом, то зайцем русаком, за которым гонятся именно эти лисы и волки. То клыкастым диким вепрем, то гордым самцом оленем в пору гона, забившим копытами соперника. Как потом оказалось, начальника соседнего отдела, на должность которого сам когда-то претендовал. Да так ведь и занял эту должность после внезапной смерти не старого ещё генерала, лоб которого на похоронах был покрыт широкой лентой с изречением из Писания, закрывшей глубокую вмятину на лбу, у самого виска, странно напоминающую по форме след копыта.

В ночь исчезновения полнолуние было особым: невероятная красная суперлуна. Такая бывает раз в столетие. Об этом астрономическом событии уже много дней истерически трындели все мировые СМИ. Как ни прячься, как ни таись, а шило в мешке не утаишь. Запоздалый рыбак видел странное и списал потом это видение на палёную водку, купленную на станции Пузыри. Он видел, как высокий, совершенно обнажённый человек… шёл по воде! Огромная красная луна словно катилась перед ним, расстилая по озёрной глади багровую ковровую дорожку, чётко видную на тёмной заводи реликтового озера, где по ночам ловились такие крупные щуки, жерехи и пудовые сомы! И случилось непоправимое: рыбак испуганно завопил, и голый, которому до другого берега оставалось рукой подать, вдруг словно оступился, развернулся всем телом, сделал шаг назад и внезапно провалился в чёрную водяную, безлунную бездну. И исчез навсегда с пьяных глаз единственного очевидца, которого никто никогда не нашел бы, не разболтай тот на весь лесной посёлок о своём видении. Об этой заводи на озере знал только младший брат лунатика. Но он в это время был в командировке в Сирии, в зоне боевых действий. Вернулся в Россию зимой. Стояли крещенские морозы. Озеро было покрыто льдом. И все же поисковая группа военных специалистов-разведчиков нашла кое-что в глубоком сугробе под заснеженными ивами. Это был тщательно сложенный генеральский мундир и прочие личные вещи, совершенно задубевшие на морозе. Важная находка для сверхзасекреченного военного ведомства. Нашли там и записку: «Сегодня видел себя рыбой. Не распознал, какой именно, но большой и глубинной, это точно. Ну… я пошёл…» Военные начальники с облегчением вздохнули: значит, не сбежал на Запад, значит, не выкрала его иностранная разведка. Утонул и ладно. Лишь бы секреты своего лунатического хождения по воде не продал и никому не выдал.

Но главное, что пьющего рыбака под это дело выпустили из психушки, где он долечивал свой хронический алкоголизм. Сочли его вполне здоровым.

Как это делается: автор пьёт чай, глядя в сад на цветущие розы. И вдруг в голове возникает образ полуголого, неряшливого мужчины на разобранной и неопрятной постели. И становится понятным, что это очередной герой. И сами собой возникают в сознании строки: «Дрожащими от тремора пальцами он продолжал тыкать по буковкам в телефоне почти вслепую, потому что очки ещё ночью завалились под кровать и достать их оттуда он при всем желании не смог бы. Приходится ждать рыжую Люську. Она вот-вот откроет дверь своим ключом. И очки подаст, и в туалет сводит, и постель поменяет, и чай крепкий заварит. Такой, как он любит, крепчайший, почти чифир, из трёх элитных сортов, доставленных по Amazon из Германии, где его пьют только понимающие в этом толк арабы. Интересно, почему это почти все Люськи в его жизни были рыжие? Эта уже пятая, если считать ещё и рыжую кошку Люсю. Была и такая когда-то. Когда была семья. Бездетная, правда. Но ведь семья же». И вот тут автор задумался. Но не одумался, а продолжил: «Люська явно опаздывала, и ему пришлось, вцепившись в ходунки, самому дойти до туалета. Что с ним случилось, таким, казалось бы, нерушимо здоровым, он так и не осознал, продолжая ежедневно натюкивать в смартфон свои юморески для дуэта популярных смехачей. Методом тыка в плоский экран он отправлял им очередной скетч. И тут же телефон послушно брякал, оповещая, что деньги за его работу пришли на карту. Оказалось, что физическая немощь, сокрушившая его тело, не повлияла на способность творить смешное и прикольное.