Лидия Григорьева - Термитник 2 – роман в штрихах

Мужчина дошёл уже до прихожей, как вдруг увидел, что входная дверь приоткрыта. Это было так необычно. Люся была очень аккуратна во всем, служила ему без нареканий. Некое смутное беспокойство заставило его выползти на шатких ходунках на лестничную площадку. Он совершенно не знал, что делать дальше. Лифт был на ремонте, и самому спуститься с пятого этажа не представлялось возможным».

Не знал, что дальше делать с этим героем, и автор. Он вышел в сад с кружкой крепкого сладкого чая, увидел сияние листвы, услышал её шелест и с досадой подумал(а): «Ну почему нельзя просто жить! Любоваться и наслаждаться жизнью, каждой её минутой! Ну, зачем ему(ей) этот нелепый, одинокий дядька?! У него и прототипа-то никакого толком не было!» А с другой стороны, автору самому было интересно узнать, предположить или догадаться, куда это подевались рыжая домовитая Люська. И главное, как она могла забыть в замке связку ключей, гроздью свисающих, как заметил герой, а с ним и автор, снаружи обитой металлическим листом двери…

Оставшись без работы задолго до пандемии, Олег Садовников перешёл на дистанционное обслуживание некоторых полуофициальных сайтов, устроившись работать там троллем по обслуживанию интересов заказчиков в социальных сетях. Его компьютерный талант оценили и монетизировали невидимые виртуальные хозяева. И он за пару лет прилично заработал и вложил деньги в элитное жильё, ибо после развода с Полиной остался практически «без порток». Он знал, что помешательство его бывшей жены на здоровом образе жизни, агрессивное вегетарианство, отвратившее от неё нескольких мужей и возлюбленных, предполагают полное отсутствие интернета и спутниковой связи. Только простой кнопочный телефон без геолокации. Но где она сейчас, он мог легко догадаться: в их первой испанской квартирке на побережье Андалусии, отошедшей ей по суду. Её страсть к бегу на длинные дистанции по твёрдой песочной полосе бесконечного пляжа, что может быть привлекательнее для этого безумия под ужасной, на слух для нормальных людей, аббревиатурой ЗОЖ! И Олег с удовольствием создал в Инстаграме, Фейсбуке и Телеграм-канале сразу несколько заказных ложных аккаунтов на имя Полины Градской. Все равно она его не увидит. А ему это нужно для работы. Заказали ему её. Потом, когда шум в сети поднимется, что Градская – «штучка гадская» – и пьёт, и наркоманит, она уж точно никого не заманит в свои сети. Он догадывался, что анонимный заказ поступил от жены нового хахаля Полины. Ну, значит, заслужила. Ему ли не знать.

И никому не надо знать, как он долго и безуспешно лечился от импотенции после долгого, разорительного развода, пока случайно не встретил на своей же лестничной площадке рыжую Люсю, медсестру, работавшую сиделкой у соседа-писателя, которого полгода назад разбил инсульт. Люся возилась у соседской двери с большой связкой ключей, он вышел на шум, решил ей помочь. А в результате помогла ему она: полюбила, обогрела, накормила и вернула ему мужскую силу. Может, тестостероновые таблетки помогли, а может, просто любовь и забота с жареным мясом впридачу, ну очень вредным для здоровья, согласно, будь оно неладно, этому новомодному ЗОЖ.

И пусть эта его бывшая бегает теперь сколько хочет, пусть не ест ничего съедобного и морит голодом очередного сожителя. Ему хорошо и уютно с рыжей Люсей. А уж той-то как подфартило: переехала к любовнику, и клиент рядом, в соседней квартире, не нужно время на дорогу тратить, в подмосковных электричках трястись! Так что этот ужасный ЗОЖ и ей пошёл на пользу: подарил заморыша, а на выходе очень даже ничего из себя мужичок получился. Вполне пригодный для улучшения демографической ситуации в стране. А тролль он или не тролль, главное, нас с ним теперь не тронь!

В перестройку, но ещё до перестрелки, их вечерняя газета набрала невиданную популярность в городе, где жителей было давно уже больше миллиона. Газету выписывали, её покупали. Журналисты вели смелые расследования и с дерзостью, невиданной доселе, разоблачали тёмные пятна сталинизма-коммунизма. А всё потому, что незадолго до этого газетного бума к ним пришёл новый молодой редактор. Как с луны свалился! Аня просто ослепла от его рубашек и – правда что – ослепительной белизны. Одет был всегда с иголочки. Никаких тебе джинсов-самостроков, других тогда и не было, и растянутых свитеров, как на прочей журналистской братии. Только пиджаки, галстуки, брюки со стрелкой, идеальная обувь. Хоть на обложку модного журнала. До глянцевых тогда ещё дело не дошло. Никаких Плейбоев на русском в киосках и в помине не было. Ну и влюбилась. И показалось, что впервые. Что с того, что давно была замужем за своей первой школьной любовью, и сын подрастал, скоро десять. Что толку… Оказалось, что любовный трепет, а скорее даже горячка, обходила её стороной все эти годы. Первое, что сделала, купила раскладной диван для мужа и отселила его на ночь в маленькую комнатку без окон: храпит, дескать, не даёт ей выспаться. Старинные дома в центре города строились ещё до первой мировой – с высокими потолками, чёрным ходом для кухарки и комнаткой для прислуги. Аня и родилась, и выросла в этой квартире. Отец, главный инженер номерного завода, смог получить служебное жильё, где и жил в одиночестве после смерти Аниной матери. И оставил им это родовое гнездо с весёлыми словами: «Плодитесь и размножайтесь!» Размножаться Ане расхотелось после первых же ранних родов. Её узкие бедра долго не выпускали в мир крупного младенца, он едва не задохнулся, родился с асфиксией и потом заметно отставал от других детей в развитии. Родители мужа забрали малыша в свой старый избяной дом в пригороде, да так и не захотели с ним расставаться. Получается, что всё у Ани было хорошо аж с младых ногтей. Но, как оказалось, не было любви. У неё даже температура поднималась, жар бросался в голову, когда новый редактор вёл утренние и вечерние летучки. И вокруг неё буквально все его обожали, горели перестроечным энтузиазмом и болели разоблачительным рвением. А её муж Никита готов был дежурить по экстренным выпускам и день, и ночь. В каморку возвращаться ему не очень-то и хотелось. Но «романчик завить» с молоденькими практикантками, смотрящими ему в рот, ведь он был признанное «Золотое перо» Вечорки, ему и голову не приходило. Прикипел к своей Ане чуть не с первого класса. Да и работа накрыла его с головой. А его Аня чуть не умерла от нахлынувшего на неё восторга, когда ей сказали, что главный берет её с собой в командировку на север области, где на большом химкомбинате рабочие выгнали директора и парторга и теперь выбирают «своего парня». Это было ещё в новинку, огромную страну лихорадило, но горячка распада ещё не накрыла её от края и до края. И вот ночью в гостинице ополоумевшая от гормональной атаки Аня пришла к нему в номер. День был трудным, комбинат бурлил, неостановимое производство было под угрозой полного коллапса. И Аня с редактором до седьмого пота опрашивали, записывали и посылали срочные телексы и факсы в редакцию. Вернулись почти в полночь. После душа Аня всё же влезла в джинсы, натянула короткую футболочку и, не осознавая зачем и куда идёт, без стука вошла в его номер. Как в полубреду или в тумане. Он только что вышел из ванной в полотенце, обернутом вокруг бёдер, и был хорош собой как греческий бог. Почти не удивился и сказал: «Ты всё-таки очень похожа на мальчика. И как мне жаль, что ты не мальчик… пойми меня правильно…» «Пойми меня, пойми меня…» Эту фразу он повторял и потом в карете скорой помощи, когда отвозил потерявшую сознание Аню в местную больницу. Врачи констатировали невиданной скачок давления. И диву давались, как помолодели инсульты и инфаркты в эти непростые для всей страны времена.