Евгений Москвин - Лечение водой

Тут вдруг звонит телефон. Костя отвечает… это снова Оля! Прошло всего часа три – после того, как они расстались в Москве. Сейчас десять вечера.

– Оль, что-то случилось?

– Да нет, просто еще поболтать захотелось. Хочешь?

Костя отвечает, что немного занят, как раз сел…

– Пишешь про Город заката? – спрашивает Оля внезапно.

– Ты запомнила, что я говорил о нем, да? – дружелюбно произносит.

– Конечно, естественно. Я все запоминаю, что ты говоришь.

Снова это странное ощущение… что у Оли сейчас иное лицо. Не такое, каким он видел его при встрече сегодня и раньше. Там, по ту сторону – никакой стершейся красоты, никакой «прозрачной бумаги». Просто глубокая красота… и теплый голос, рот, словно принаполненный водой… или это слюна?

– Ну ладно, давай разговаривать… на самом деле, пока не очень идет. Знаешь… – у него что-то нервно клинит в горле. Он ощущает… заставить ее что-то рассказать о себе? Нет, не получится? Он произносит, медленно растягивая слова: – То, что я говорил о деньгах… и что это совершенно не первостепенное…

Он объявляет Оле, что хочет продолжить эту тему… и опять легкий укол – надо же о чем-то говорить.

– Да я все понимаю.

– Да, я чувствую, что понимаешь.

– Я что, похожа на человека, которому нужны деньги?

– Нет, конечно, но я просто вообще часто говорю на сей счет… Расскажу кое-что – тебя повеселит!

– Давай.

– Вот я… э-э… хотел сказать… знаешь, на самом деле, от чего я раскачиваюсь, чтоб начать писать? Мне часто помогает такая мысль… я тебе скажу – ты только не пойми меня неправильно! Но я действительно, знаешь… все время кручу и кручу в голове, презираю – что люди ставят перед собой мелкие цели, превозносят их, поучая меня. Посмеиваются над моим делом, поводят бровью, иронизируют – и что, мол, я о себе такое возомнил…

– А что я могу неправильно понять? – дружелюбно спрашивает она.

– Ну что я пишу из какого-то негативного посыла – ничего подобного. Но этот конфликт и как я презираю тупость окружающих – да, он и впрямь разгоняет меня. Да! В самых разнообразных вариациях это крутится в голове.

– Каких, например?

– Я те скажу сейчас… Ты будешь очень смеяться!..

Костя рассказывает: ведь когда он говорил обычным людям, что связан с писательской тусовкой, они искренне спрашивали, по сколько примерно лет этим писателям – что они поддерживают его в этом деле. Интересовались с намеком, что взрослые люди – скажем, после тридцати – «просто не могут заниматься такими глупостями, считать, что литература – это главное. В наше время, когда все решают деньги».

Оля начинает хохотать от всей души.

– И все пытались повлиять на меня, повлиять! – восклицает Костя, тоже смеясь. – Чтоб я зарабатывал – коммерцией! При том что, Оль! Так спрашивали вполне образованные. Понимаешь, да?

– Какой кошмар, Господи Боже мой! Правда?..

– Да, да. Так все и было. Я тебе зуб даю.

– Какой ужас!

– И после этого меня еще в эгоизме обвиняют…

– Ага, и то, что ты людей не любишь… Да, Кость. Я согласна, нужно преодолевать всю эту тупость. Поступать по-своему. Но главное, чтоб это не причиняло страданий, наверное… Впрочем, и это тоже не факт – ты прав.

Пауза. Так тепло от ее понимания. От ее захлебного голоса…

Вдруг опять зыбкое, нервное ощущение… Оля ничего не рассказывает о себе.

– Э-э… так вот…

И хочется побыстрее уйти от этого чувства – «говорить, мне есть, что рассказать самому! чтобы было еще теплее!..»

В этом свете ночника… сияющего в комнате.

Тут он слышит, как на том конце провода поет мобильный телефон, в незримой, объемно-волновой глубине.

– Сейчас подожди, я отвечу, хорошо? – произносит Оля. – Всего минутка…

Оля отходит совсем недалеко – и Костя слышит каждое слово! – которое она выкрикивает в мобильный – ее тон в секунду подскакивает до небес! – это апогейная истеричная ругань она метелит голосом человека, отношения с которым достигли экстремально болевой степени надрыва!

– Чего тебе надо? Я тебе звоню на работу!!.. Я… Я и туда звонила ну так что?!.. Да мне плевать, что тонна, хоть до ночи сиди! Мне пле… Я сейчас занята, – злобно заканчивает она.

– Так… на чем мы остановились? – Оля снова у трубки; ее голос прежний – только чуть дрожит на секунду.

– Мы говорили о том, что… что ты прекрасно понимаешь меня. Мы недолго общаемся, Оль, но если честно… мы говорили о солнечном свете, – он вдруг чувствует внезапную расслабленность. А в душе опять тайный восторг… и как ему хочется отойти в нее… словно раствориться. – Ты помнишь?

– Да.

– Люди из Города заката…

– Они не такие, как те, что живут в обычных городах?

– Пожалуй… Думаю, солнечный свет будет… как бы смягчать их души.

– Выходит, это рай?

– Возможно… Нет, не совсем, я думаю. Этот свет будет делать их лучше. Постепенно. И это заставит их наконец-таки полюбить друг друга.

– Думаю, ты должен будешь скрыть этот смысл. Оставить его в виде подтекста.

Костя укол отвечает:

– Вот я тебя хотел спросить о наших отношениях.

– Что ты хотел спросить, Костя? Ну что? – серьезно говорит Оля. В ее голосе звучит отсылка к ругани, которую он сейчас услышал.

– Знаешь, я… никогда еще не встречал такого человека, как ты. Ты такая особенная, Оль! Все в моих отношениях всегда разбивалось о мое дело…

Он знает, он слегка намеренно делает свою искреннюю интонацию… словно копирует кого-то.

«Но ведь я… говорю правду?»

– …Мне сейчас так кажется не смотря на то, что поводы к разрывам были самыми разными… и возможно, причина совершенно не в деньгах… что их у меня нет. Но время все рано или поздно облекает в какое-нибудь клише… А еще я тебе хочу сказать… когда тебя отдаляют постепенно, мягко – это нисколько не лучше, чем когда просто отказывают… понимаешь? Не лучше – ведь в этом есть что-то нечестное.

Оля молчит.

Тут он мысленно спохватывается… «А вдруг я сказал слишком много? Нельзя себя так принижать. Тем более, что…»

– Ты знаешь, впрочем… Иногда я и сам проявлял инициативу. Ну ты понимаешь – в минусовом смысле.

– Сам прекращал отношения?

– Ага.

– Эти девушки тебя больше не интересовали?

– Пожалуй. И я мало с кем встречался больше двух месяцев.

– Два месяца – это действительно мало.

– А ты сколько встречалась – самое большее?

– Год. – Оля останавливается, затем прибавляет: – Достаточно, чтобы понять, что этот человек тебе не нужен.

– А когда это было? Давно?

– Пять лет назад, Кость.

Через несколько дней после ссоры с Ильей Марина, сидя на качелях во дворе возле дома, подозвала Гамсонова, когда тот опять возвращался из Москвы, – махнула ему бутылкой пива из глубины кленовых торшеров.