Евгений Москвин - Лечение водой

©biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© Е. Ю. Москвин, 2022

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022

– Меня шантажируют, – произнес Костя Левашов; уныло… и эта горечь, которая разом прилила к его горлу и душит – он в сотый раз вдруг осознает всю!., ситуацию… И что не смог избежать ловушки. А ведь он надеялся, что… такого не будет? И вдруг разом угодил в нее. – Денис, я написал роман, отнес его в литературный журнал, и теперь меня шантажируют!.. Понимаешь?.. Динь…

Гамсонов сидел рядом, на парковой скамейке, и будто и не слышал Костю – не переставал тыкать стилусом в экран коммуникатора. Но тут оторвался:

– А?.. Чего?

– Господи, ты хоть слушаешь, что я говорю?

– Ты?.. Да ты какой-то бред там несешь, я ничё не могу понять.

На секунду Костя почувствовал обиду и раздражение – от того, что Гамсонов опять ведет себя с ним, как с дурачком, но потом подумал: «Это же Денис… что тут сделаешь. Он всегда такой».

Левашов продолжает все равно:

– Это делает мой собственный маэстро! Из литературной студии. Уртицкий. Ты хоть знаешь, чего он требует от меня?.. – Костя хочет сказать и вдруг несколько секунд ощущает, как трудно произнести это вслух (ведь и ему – от маэстро – поступают только намеки, впрочем, четко продуманные и выверенные). В конце концов, Костя пересилил себя: – У нас в студии есть один поэт, Лобов… его Уртицкий активно продвигает везде. Этот Лобов женат. И у его жены есть еще сестра. Так вот Уртицкий пытается принудить меня к сожительству с ней. И от этого, мол, будет зависеть публикация в литературном журнале.

Гамсонов, услышав это, осклабился.

– Умно. Ну и посожительствуй, пока не опубликуют.

– Денис, я же серьезно, а ты…

– И я серьезно.

– Да я так не могу, ты что совсем уже… я не могу так, ты думаешь, что я… – и тут вдруг Костя, опять подумав о ловушке, которую так хитро поставил ему Уртицкий, презрительно, желчно воскликнул: – Господи, бездарь! Ублюдок!.. Бездарь вонючий!

– Ты ему это скажи, а не мне… ему-то вообще зачем все это нужно?

– Чтобы прицепиться ко мне. Слушай… выслушай меня все-таки – я хочу рассказать, как все было!

– Ой, нет… Два часа бреда слушать… спасибо. Я вообще и сам скоро начну шантажировать. Я тут недавно взломал сайт одной катерной фирмы. Там такое выплыло, о-о-о-о… – Гамсонов пораженно покачал головой; затем цокнул. – Я и сам скоро буду шантажировать… так что вот т-такие дела.

Костя Левашов очень усталый, ведь он опять писал всю прошедшую ночь. Так почти всегда, когда он приезжает в Москву и видится с Денисом. И опять этот всегдашний мозговой «затык» – как будто козырек вставили в мозг, – и мысли жарко шевелятся… то вообще ничего не шевелится, хочется спать… но Костя знает, что заснуть-то все равно не получится.

Он щурит глаза, депрессивно, будто продирается зрением… через мрак вечера?..

Однако последние месяцы он, вконец, так измотался и измучился, что ко всем этим привычным ощущениям добавляется не вялость, а остановившийся взрыв возбуждения в голове… и эти нервические, веселые покалывания в сосудах – тоже взрывчики, коротенькие.

И резко нарывающая душевная боль – да, его ужалили, ужалили, в самую душу!

Ледяной жар остановился во всем теле.

А на лице Костя чувствует эту тяжелую, изнуренную маску. Но она такая гулкая и недвижная – никто и не подумает, какой концерт у него в голове, когда посмотрит со стороны?

– Господи, как же неуютно в Москве… – произнес Левашов.

– Так… здесь два: два… здесь… три: один, – высчитывает тем временем Гамсонов, говоря себе под нос. И все не отрывается от коммуникатора.

– Что ты там делаешь?

– А?.. Да это тоталы.

– В смысле? Футбольный тотализатор?

– Ага. На бет-уин.

– Что там, «Лига чемпионов»?

– Ага.

– Хочешь, подскажу результаты? У меня хорошо получается.

– Уверен? – серьезно осведомился Гамсонов. – Ты смотри, если ошибешься, я довольно много могу денег проиграть.

– Давай, скажу. – Костя протянул руку – к коммуникатору. – У меня может получиться. Я не даю, конечно, гарантии…

– Чё руку тянешь?.. Давай, предсказывай. Я запишу сначала… – Стилус в руке Гамсонова с готовностью завис над экраном.

В тот вечер Костя подсказал Гамсонову больше тридцати матчей. Костя следовал не кропотливому высчету состояния и сопоставлению команд, а скорее, их статусам – великая-невеликая; и пространным ощущениям от просмотра двух-трех футбольных матчей… все.

– Ты сейчас куда? Домой? – спросил он у Гамсонова после; когда они шли к метро.

– Да, но ко мне поехать не получится. Я вообще съезжаю на какое-то время.

– Из Отрадного? Серьезно?

– Ага… да квартиросъемщик вернулся. Этот мужик, он уезжал… в Индии он там был. Вот теперь возвратился и… лажа, в общем, короче. Совершенно неожиданно. Но он платит хорошо.

– A-а… Ты теперь опять в Орехово будешь жить…

– У бабки-то? Не-а. Вообще в другом городе.

– Серьезно? А в каком?

– Вот как обоснуюсь, скажу.

– Но это не Реутов?

– Не-е-ет. В Реутове только бизнес.

– Слушай… Ничего не случилось?

– А что могло случиться?.. – Гамсонов вдруг непонимающе уставился на Костю… А потом как всегда ответил мягче: – Да нет, ничё не случилось. Просто квартиросъемщик приехал – я ж говорю…

Они вышагивали к метро довольно быстро, но у Левашова была так нездорово затуманена голова – ему казалось, они идут как-то механически замедленно. И все у него гулко отдавало в мозгу и плыло перед глазами.

– Слушай… ты этому маэстро своему… как там его-то зовут?

– Уртицкий.

– Ты этому своему Урьхицкому, знаешь, чё скажи… У этой девки, у нее квартира есть, да?

– Да, да! – мигом всколыхнулся Костя будто ему, наконец, «дали зеленый свет», чтобы он начал рассказывать. – Представляешь, она сама мне сказала, что…

– Я ж сказал, не хочу слушать твой бред. Ты ему, знаешь, чё скажи?.. Короче, может, я с ней поживу?

– О, да, я знаю, это ты умеешь… а потом смыться, и никто тебя не найдет.

– Пф-ф-ф-ф… да не, мне реально съемная хата была нужна сейчас. И я еще не знаю, чё на новом месте-то будет.

Костя смотрел на Гамсонова и дивился: как у того всегда получается так с юмором уходить в какую-то совершенно другую сторону. А впрочем, Левашов, по прошествии времени, и сам всегда начинал хихикать – почти истерически – над любой гадостью, на которую натыкался в своей литературной тусовке.