Евгений Москвин - Лечение водой

……………………………………………………………………………………….

Странная, завороженная обстановка и клены никогда не нагоняли сонливости. В этой солнечной, всевидящей праздничности, в этом ярком спокойствии часто слышались взбудораженные, резкие движения стали, то трещоточные, то бухающие, – словно металлический лист с силой грохался на землю… А иногда что-то тяжело смыкалось или рывками катилось по полу огромное колесо или шар…

Эти отголоски будоражили, странно не нарушая чувства покоя; напротив, даже придавали ему устойчивости.

Потом Гамсонов узнал, что они с местного завода. А раньше приметил стройку неподалеку от дома. Он вышел к ней и увидел разрытую землю и откинутые плиты… и бело-красные ленточки, натянутые между штырями. Горы песка за другими горами и железные бытовки, на которых лезвийно сиял солнечный свет.

«Да! Эти отголоски, наверное, отсюда!» – резко сказал он себе. Но… тотчас понял, что нет – здесь звуки другие. Просто пара грузовиков с цементом гудит – все… а строящийся дом… казалось, там сейчас нет ни одного рабочего. И этажи пустовали – в темных отсеках полная тишина.

И действительно там никого не было. Только солнечный свет замер на строительных блоках возле дома и больших кусках полиэтилена…

Но страннее всего выглядели бытовки… такие идеально чистые, железная обивка прямо отдраина – даже непонятно, как это могло быть…………………….

……………………………………………………………………………………….

…А позади стройки вдали возвысилось несколько новотипных домов. Гамсонов смотрел на них… они как знаки из столицы, да. Делового мира, с которым он шел рядом уже больше пяти лет…

Именно «рядом», а не поддаваясь; не становясь частью и не работая на его развитие. А только проникая в уязвимости…

Да, теперь, когда Денис оказался в новом городе… на короткое мгновение у него возникло чувство… он может оценить некий результат, к которому пришел в последние годы. Он никогда не был одной из миллионных деловых ячеек и не будет – боже упаси. Он всегда просачивался в узкие зазоры, насыщаясь остатками производства. Незаметно… но конечно, все знали о существовании таких, как он! Только никто точно не сможет определить местонахождения – и Гамсонов всегда хитро подсмеивался над этим.

И последние несколько лет… постепенно, теневой характер его заработка… стал отпечатываться на других сторонах жизни – превратился в образ жизни. Ведь он и сам уже стал тенью – у него нет паспорта, только свидетельство о рождении. Он нигде не прописан – ни на одной квартире. Если ему понадобится работа, он, например, мог обратиться к матери, и та устроит по знакомству – чтобы не использовать никаких документов. (Вообще каждый раз, когда возникала нужда в том, чтобы его имя появилось где-либо… Гамсонов «отклонялся», ища обходные пути… и они быстро подворачивались).

Денис стоял и все смотрел на новотипные дома. А поперек улицы перед стройкой протянулись падающие пирамиды света, чуть рыжие и матовые, будто нарисованные, и казалось, внутри каркаса пирамид… какой-то намек на темноту.

Все-таки откуда эти лязги в городе? – опять задался вопросом он. В эту минуту их не было слышно, но он как чувствовал, совсем скоро они снова появятся.

Позже Гамсонов, побывав уже во всех частях города, заметил, что отголоски имели почти всегда одинаковые громкость и четкость, где бы ты ни находился, кроме посадки на окраине, за двумя железнодорожными полотнами, в которой они смолкали после того, как проходил получасовый поезд.

Гамсонов отправился искать, где бы оплатить Интернет (Наталья Олеговна сказала, что терминал без комиссии в «Электромире», в двух кварталах от дома).

Денис шел и чувствовал, как солнечный свет будто холит и проникает в него… недвижный и совершенно устойчивый; казалось, он насквозь пронизывает каждый предмет и дом… каждого человека…

И опять это ощущение вернулось: все встречи, события, разговоры – все, что вертелось в голове до приезда… куда-то отошло.

Оно долетало до памяти лишь издали, как из другого мира.

Но Денис понимал, что уже потихоньку «адаптировался».

Он шел по некой улице, мимо старых стен и видел, по ним тихо золотился, разворачивался свет… как шерстяной ворс, в такт ходьбе, разворачивался. Шершавые стены, коричневатые, горчичные, и солнечный ворс, ворсинки света и искры, их наслоения друг за другом – ложились в шероховатости бетона очень точно и в любые трещины и изъяны. Скрещивания ворсинок и искр, наложение, либо друг на друге, под маленькими уголками – и все это золотистый плед…

Вдруг… Денис услышал в отворенном окне ровно шипящее на междуволнье радио. Шип был и там, и прямо возле его уха, словно подставили динамик, – и потом, когда окно осталось позади, Гамсонов еще долго слышал шип. Почему-то…

Он шел дальше – и опять разворачивался ворсистый световой плед.

И Денису казалось, он все еще идет на шип, и отворенное окно снова появится где-то впереди.

Тут он вспомнил, как неделю назад схватился с тем парнем, на полу своей кухни, в московской квартире в Отрадном… как они катались по полу, и Гамсонов бил его коленами в колени… Нож был всего в миллиметре от сплетения… Гамсонову повезло… Сейчас… он представлял все это… в какой-то пряной дымке.

И этот разговор с Переверзиным, который задал резонный вопрос: «с чего бы вору проникать в твою квартиру средь бела дня да еще и зная, что хозяин на месте…»

Он вспоминал и вдруг почувствовал теплую капельку пота, выделившуюся на виске.

Теперь он тревожился только за скорость Интернета……………………………….

……………………………………………………………………………………….

И тут он понял, что шип растворился – уже ничего не слышно.

Дорога повернула – в какой-то двор; который был усажен кленами так густо…

Листва, подсвеченная солнцем и сверху, и внутри. На момент показалось, она – единая масса-полотно. И тени – сотни, тысячи фрагментов, уголков за внешней листвой, – Гамсонов шел и купался, как в море… Но ни разу… так и не докоснулся ни до одного краешка листа.

Ему как-то… не хотелось этого делать.

Подсвеченная, желтая листва.

Вдруг… все расступилось – и опять стройка. Это та же самая? Кажется, да. Очень чистое железо бытовок за желтыми горами песка… Денис увидел, что оградительная ленточка на одном штыре уходила куда-то в землю… очень глубоко?.. И вдруг повеяло странной энергией, свежестью! И фонарь, приделанный к углу одной бытовки засвечен молочной кляксой… но больше похоже, что включен; что его случайно оставили днем. Может, действительно?..

И по-прежнему стройка пустовала.

«Видно, я вышел не туда».

Гамсонов направился обратно по двору. Кленовое море. Клены-торшеры – но теперь он яснее ощущал отделенность каждого искромсанного желтого шара…