Лили Харрис - Диссонанс

Профессор Иден, преподаватель социально-экономической географии и по совместительству школьный психолог, иронично усмехнулась, потянувшись к тонкой папке на краю стола:

– Конечно, есть, мисс Леруа, начиная от обычной депрессии и заканчивая заниженной самооценкой. Вот, поглядите, – она протянула девушке скрепленную кипу листов, – это результат последнего анкетирования.

– Разве оно не было анонимным, профессор? – нахмурилась мадемуазель Леруа, прочитав аккуратное: «Ирэн Бёртон» в верхнем углу анкеты.

– Мисс Бёртон всегда подписывает свои анкеты, – сообщила женщина с добродушной улыбкой. – На моё замечание она как-то сказала, что анонимность нужна тем, кому есть, чего бояться… или стыдиться. Я никогда не даю её анкет директору, – со смешком поделилась она. – Собираю их в эту папку, – профессор кивнула на скоросшиватель на краю стола. – У Ирэн довольно занимательные ответы. И искренние, как ни странно.

– Это при том, что половина наших студентов заполняет опросники печатными буквами, чтобы мы не узнали по почерку, чьи ответы читаем, – улыбнулась мадемуазель Леруа, прочитав под вопросом: «Что Вы думаете о руководстве Лейквуда?» откровенное: «О нем предпочитаю не думать».

– Обратите внимание на двадцать третий вопрос, – кивнула на анкету профессор Иден. – Уверена, ещё две недели назад мисс Бёртон дала бы другой ответ. Для девочки её возраста он слишком… осознанный, – помедлив мгновение, нашлась она.

– Вы правы, – медленно произнесла девушка, глядя на неровные слова.

После вопроса: «Что Вы понимаете под выражением: „Ценить самого себя“?» было написано: «Это значит ценить своё время».

– Вот почему я не удивлена, мисс Леруа, – поделилась профессор. – Я даже ждала подобного от мисс Бёртон.

– Несмотря на то… что произошло неделю назад? – осторожно поинтересовалась мадемуазель Леруа.

– Несмотря на то, что произошло неделю назад, – кивнула женщина, собирая анкеты в стопку. – Жаль только, что мисс Бёртон выпускница, следующий год для неё будет очень тяжёлым. Если только в её жизни не появится какой-нибудь отвлекающий элемент, – усмехнулась она, поднимаясь со стула, и зашагала к кабинету, в котором располагался аналитический отдел.

Пустой кабинет музыки, мягко освещенный редкими лучами закатного солнца, наполняла нежная мелодия, извлекаемая из души белоснежных клавиш умелой игрой гибких изящных пальцев пианистки.

– Знаешь, Ирэн, я раньше терпеть не мог «Дунайские волны» [1], – заметил высокий нескладный юноша в темно-синем спортивном костюме, проходя в кабинет и устраиваясь на столешнице первой парты. – Пока не услышал, как ты её играешь.

– Эта адаптация всем нравится, Зак, – ответила Ирэн, прекращая игру, и развернулась на стуле. – Версию для оркестра я тоже не люблю… давно пришёл?

– Пару минут назад, – Зак вытащил изо рта чупа-чупс. – Я тут мимо учительской проходил…

– О, – коротко усмехнулась девушка.

– Ты миссис Стоуни чуть до инфаркта не довела, – хмыкнул Зак.

Ирэн взлохматила челку:

– Лучше б довела.

– Злюка… Гвен тебя ищет, между прочим.

– А вы, я вижу, снова разговариваете друг с другом?

– Не понимаю, о чём ты, – ехидно ответил на шпильку юноша. – Мы не ссорились…

– Ага, рассказывай, – Ирэн повернулась к роялю и опустила клап.

– Гвен была очень расстроена, – посерьёзнел Зак.

Плечи девушки поникли.

– Представляю, как ей это преподнесли, – пробормотала она.

– Ты правда выпрыгнула из окна? – осторожно поинтересовался юноша.

Ирэн долго молчала, прежде чем сказать тихо:

– Там было невысоко.

– Но зачем?

Девушка шумно вздохнула, воздев глаза к потолку; Зак не мог видеть стоявшие в них слёзы. Она и сама не знала, почему, помнила только ослепительную вспышку гнева и бессильную ярость, копившуюся в душе уже неделю.

– Я думаю, – внушительно начал Зак, сглотнув сладкий сироп леденца, – тебе нужен психиатр.

Ирэн встала, поправила лежавший на парте сборник стихов Киплинга и беззлобно фыркнула:

– Ещё один такой совет, и я опрокину тебе на голову что-нибудь тяжёлое.

– Точно нужен, – кивнул юноша.

Девушка хмуро оглядела его: широкие плечи, плотная фигура, давно не стриженые каштановые волосы, усыпанное прыщами квадратное лицо, добрые серые глаза. Зак не был красив, но природное обаяние вкупе с чувством юмора, острым умом и открытой улыбкой делали его приятным собеседником; для Ирэн он давно стал хорошим другом, с которым можно было обсудить любимые фильмы и прекрасно провести время. Предпочитая общество компьютеров и оргтехники занятиям спортом, соревнуясь с Ирэн в количестве прочитанных книг и изученных научных статей, Зак был одним из тех немногих людей, кто говорил с ней на одном языке.

– Слушай, – медленно начал юноша, – до меня тут дошли слухи… Но это же только слухи, да?

Ирэн отвела взгляд, делая вдох. В голосе Зака была надежда, которая недавно появилась в глазах почти всех преподавателей Лейквуда. Надежда, что произошедшее на днях, – всего лишь кошмарный сон. Девушка горько усмехнулась, совсем некстати вспомнив Киплинга: «Слова – самый мощный наркотик людей».

– Ты знаешь, что меня обвиняли в том, будто это я сделала тебя лучшим студентом Лейквуда? – резко спросила она.

Зак дернулся, как от пощечины.

– Я. Я сделала тебя лучшим. Ты хоть слышишь, как это звучит? – едко спросила Ирэн.

В сердце кольнула жалость при виде потрясения и обиды на его лице, и она словно впервые за все время осознала, что Зак был единственным, кто на столь памятном для неё собрании проголосовал «за», единственным, кто ни секунды не сомневался.

– Ни одна сволочь не сказала, что ты заслужил это звание, Зак. Все спрашивали: «А почему не Сахель?».

– Сахель тоже заслуживал, – убито согласился Зак.

– На тот момент – нет, – покачала головой девушка. – В оценочном листе у тебя было больше баллов. Если они хотели, чтобы лучшим был Сахель, нужно было отклонить предложенную нами год назад рейтинговую систему, в частности, убрать колонку «Участие в общественной жизни Лейквуда». Хотя я не знаю, как можно быть лучшим студентом школы, для которой ты сам ничего не сделал… Зак, не я сделала тебя лучшим. За тебя голосовал Совет. Я всего лишь добилась того, чтобы оценки были справедливы. Поэтому ты в списке стоял первым.

– Ирэн…

– Пообещай мне одну вещь, Зак, – перебила его девушка.

– Да?

– Скоро начнутся каникулы… Пообещай, что через месяц-полтора, отдохнув от школьной рутины, ты подумаешь о нашем последнем собрании. Ты сказал, что моё отношение было субъективным, – со вздохом напомнила Ирэн.

– Оно было субъективным, – упрямо возразил Зак. – Гвен – твоя сестра.

– Я бы сделала это, даже не будь Гвен моей сестрой, – тихо промолвила девушка. – Нельзя сетовать, что мир несправедлив, творя беззаконие. То, что я требовала, было справедливо, и, поверь, нам ещё аукнется то, что мы слабовольно не стали бороться и отошли в сторону. Так что подумай и через месяц, на свежую голову, ответь ещё раз на вопрос, была ли я субъективна в своем решении.