Ольга Фандорина - Ложная реальность

Иногда напарник писал мне – правда, исключительно по работе. Я пыталась как-то оживить сообщения и однажды вместо обычного спасибо ответила: «БлагоДарю)». Но Андрей будто не заметил улыбки, и это мне скоро отозвалось: ночью я ворочалась с боку на бок и заснула только под утро.

Новый день не принёс облегчения. Я опоздала и прибежала в лицей под звонок. Поздоровалась с охранником, судорожно расписалась за ключ, продырявив ручкой страницу. Взлетела на второй этаж – а из моих учеников никого.

– Как «ко второму уроку»? – переспросила я в учительской дежурившую Алину.

– Ну так, расписание поменяли и сдвинули твой урок. Кто вчера дежурил?

Алина глянула на график, но ответ я уже знала.

– Леонов, – приятельница насупилась. – У него сегодня метод-день, он не приедет. А чё тебя не предупредил-то?

Действительно. Разве это сложно – написать человеку, чтобы он мог подольше поспать или хотя бы не торопиться на работу?

Я глубоко вздохнула, унимая злость, но язвительный комментарий не сдержала:

– Он у нас занятой, к конкурсу же готовится.

– Это не оправдание, – Алина резко выпрямилась. – Что это за универсальная индульгенция? Он вообще-то не в первый раз так подводит.

– Да?

– Тут вчера Наталья Владиславовна рвала и метала. Он и её не предупредил, а она ведь все его уроки взяла на время конкурса. Можно же быть благодарным. А этот что? Воспринимает всё как должное и говорит: «Мы одна семья, надо помогать друг другу».

Алина так похоже передразнила Андрея, что я против воли рассмеялась. Впрочем, даже если бы в тот день Андрей появился в лицее, мой гнев напоминал бы скорее холодный порыв осеннего ветра, но никак не ураган. Я не обладала ни громовым голосом Натальи Владиславовны, ни резкостью Алины, которая умела защищать свои границы. Что у меня было, так это влюблённость, и она гасила обиду, не позволяя огню разгореться в полную силу.

В следующую субботу до лицея я не бежала, а плелась. И за ключ расписаться забыла. Если бы охранник не окликнул, не вспомнила бы.

В учительском гардеробе я встретила Тори. Она крутилась возле зеркала, поправляя и без того идеально сидевшую блузку.

– Привет, – я насилу улыбнулась. – Вижу, не торопишься.

– Нет, мне ко второму уроку.

Ответ коллеги напомнил неприятное, что уже, казалось бы, отболело, и всё равно я поморщилась.

– Мне к первому, но тааак не хочется, – я с трудом стянула сапог. – Ночь выдалась та ещё. Я просто «залипла» в дневнике почти до утра. Что-то комментировала, что-то просто читала, сейчас уже мало что помню. И спала всего два часа.

– Сочувствую, – искренность в оленьих глазах Тори била через край. – Заходи сегодня к нам с Ритой на большой перемене. Ученики мне на день рождения коробку конфет подарили, вот и откроем.

– Спасибо, родная. Постараюсь зайти.

Конфеты давно перестали быть моей страстью, но компания реальных, а не виртуальных подруг мне бы не помешала. Встречи с Энн и Леной откладывались по меньшей мере до майских праздников – из-за работы и не только. Ведь обе как пить дать будут спрашивать об Андрее, а чем поделиться, кроме неприятного? Расстроить их значило самой впасть в уныние, а самочувствие и так было не ахти.

На уроке, дав ученикам задание, я села работать за компьютером. От занятия не прошло и двадцати минут, как внезапным приливом накатила слабость. Давно у меня так не дрожали руки, давно не «плыла» голова. «Если упаду, все всполошатся, будут бегать вокруг и выхаживать меня. Стыд-то какой!»

Паника атаковала всё яростнее. Я с трудом поднялась и пролепетала задание. Повезло, что не последовало вопросов. Вряд ли я смогла бы объяснить даже разницу между «сгруппировать» и «выписать».

Выражение «ползти по стеночке» появилось не просто так, в этом я убедилась сразу. Чтобы дойти до учительской, потребовалось цепляться за стену и переставлять ноги, как в замедленном действии. Они будто налились свинцом, в голове пульсировало, а мир казался очень далёким.

«Если потеряю сознание, все заметят. Нельзя!» – и я продолжала плестись.

Добравшись до спасительного дивана в учительской, я откинулась на спинку и закрыла глаза, восстанавливая дыхание. Потные руки онемели, и вместо пальцев я ощущала только тяжесть на конце ладоней.

Кто-то спросил, что случилось – кто-то из старших и заботливых. Да, точно: Елена Владимировна.

– Плохо мне. Голова кружится, и слабость во всём теле.

Завуч отреагировала моментально:

– Уроки ещё есть?

– Да, но на втором окно.

Она подошла к тетради замещений, сделала какие-то пометки.

– Сейчас я к твоим Инну Власьевну отправлю, она у себя и свободна. Второй урок посидишь здесь, а потом, если не станет лучше, иди домой.

Я кивнула и слабо улыбнулась.

– Мне бы таблетку, от давления, что ли.

Тут уже рядом оказалась Наталья Владиславовна. Крупная, строгая и авторитетная учительница немецкого, она всегда напоминала мне Нинель Витальевну. А предусмотрительностью и вниманием к деталям – Елену Владимировну.

– От высокого или низкого?

– От низкого, – сказала я наугад.

Вообще-то мне было всё равно – лишь бы выпить хоть что-то: само слово «лекарство» действовало на меня магическим образом.

Я и моргнуть не успела, как в моей руке оказался блистер с белыми таблетками. Открыть получилось со второй попытки, но едва я проглотила лекарство, как почувствовала себя в безопасности.

Присутствие Натальи Владиславовны напомнило об Андрее. «Вот бы он увидел меня сейчас. Позаботился бы обо мне. Перед ним ведь не стыдно показаться слабой».

Мне уже представлялась романтичная картина: Андрей, склонённый надо мной и шутками отвлекающий меня от переживаний.

Но Андрея не было, и обо мне заботились другие люди.

С урока на перемену пришли Тори и Алина. Последняя сразу принялась расспрашивать: «Как это случилось?», «Как ты себя чувствуешь сейчас?», «Где болит?» Я улыбнулась, вспомнив, что её мама и бабушка – педиатры и беспокойство о самочувствии близких у Алины в крови.

– Случилось от плохого сна, наверное, – я постаралась, чтобы голос не дрожал. – Сейчас лучше, голова уже не болит, а просто кружится.

– Ну так спала всего пару часов, – прокомментировала Тори, устраиваясь рядом на диване. – Ты не ложись так поздно, а то предобморочным состоянием не отделаешься.

– Да, надо пообещать себе, – ответила я, косясь на приятельницу.

На втором уроке от головокружения остались лишь слабость и вялость. Даже голову я поворачивала через силу, будто преодолевая сопротивление. Разумеется, ни о каких уроках речи быть не могло. Елена Владимировна быстро расписала замены, и я отправилась домой.

«Какие десять минут? – думалось мне на подходе к дому, когда я переставляла ноги, сходя с лестницы в четыре ступени. Одну ногу, потом вторую, потом ещё несколько секунд постоять. – Дорога полчаса занимает, не меньше».