Домна Токмина - Записки кисейной барышни

– Я не ношу шляпы, – произнесла Ива в пустоту: цыганки и след простыл, как будто ее не было, и все это привиделось.

Ночью девушка вновь проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Перед кроватью находился фантом, ранее ей являвшийся. Он насмешливо наблюдал за ее действиями. По совету брата под рукой всегда был телефон. Невзирая на страх, Ива сфотографировала незваного гостя.

Девушке показалось, что он тихо произнес свое имя. Она долго тряслась от страха, прежде чем снова уснуть. Утром, без всякой надежды посмотрела на результат ночной съемки. С фотографии на нее смотрел красивый большеглазый брюнет. Ивалена тут же отправила снимок братцу, чтобы тот убедился в том, что она не обманывала его, и это был не сон.

– Что это? – пришел ответ от Влада.

– Я тебе выслала снимок призрака, – похвасталась папарацци.

– Правда? Никогда не думал, что овощи бывают привидениями, – отреагировал Влад и добавил к сказанному кучу смайликов – от удивления до плача.

– Какие еще овощи? – возмутилась охотница за приведениями.

– Тебе надо отпуск взять и отдохнуть – уже растения по ночам навещают, – хихикал родственник.

Ива открыла контакт брата. Так и есть. На нее нагло смотрела тыква.

Фантом оказался с юмором. Посторонним себя показывать не захотел.

Полнолуние подбиралось. Когда Ивка попросила шляпу, мать удивилась:

– Ты же сроду шляпы не носила?

– Теперь хочу покрасоваться, – ответила дочь, но причину метаморфозы не объяснила.

– Странно, – задумалась Лилия Александровна, – ей стало любопытно, но лишних вопросов задавать не стала. Если дочь не захочет рассказать, то ни перед какими пытками не скажет.

Дорога до погоста занимала полчаса. Кладбище было огорожено бетонным забором и находилось на пригорке. Денек был солнечный, безветренный. Ива остановилась у свежей могилы заглянуть, кто на сей раз упокоился. Неожиданно вдруг ниоткуда взявшийся ветер, сорвал шляпу и понес ее в сторону старых захоронений.

– Мамина любимая шляпка, – пригрозила Ива ветру, как будто он мог осознать преступность своих действий.

Казалось бы, вот-вот она схватит шляпу, как ветерок вновь относил ее в сторону все дальше – в заросли вековых деревьев. Наконец, та приземлилась на одной из могилок. Ива подняла головной убор и собралась было удалиться. Но ее взгляд уперся, в почти полностью выцветшую фотографию. Лишь глаза человека, нашедшего здесь последний приют, оставались молодыми и живыми.

– Это он! – произнесла кисейная барышня и упала в обморок.

Сколько она пролежала в таком состоянии, трудно сказать, но очнувшись поняла, что наступают сумерки.

– Что ты хочешь от меня? – осмелилась девушка поинтересоваться у покойника.

Рядом растущий тополь зашелестел своими резными листьями, намереваясь, по – видимому, что-то объяснить.

– Ох, жизнь интересная настала! То с тыквой, то с деревьями общаюсь. Единственное, что я могу для тебя сделать, это – почистить могилку.

На кресте висела лишь фотография, но табличка с именем и датой смерти отсутствовала.

По дороге домой она осмысливала эту ситуацию и не могла понять, что бы это значило. А вскоре, и вовсе забыла в суете дел.

– Нянюшка, вот как придет любовь, так сразу почувствую, что это- моя половинка, – попыталась девушка успокоить Матрену.

– От этой любви горе одно да страдания. Глупость это девичья, – не соглашалась женщина.

– Выйти замуж без любви я не могу, лучше в старых девах умереть, – не соглашалась Федора.

– Старость незаметно приходит, но быстро. Сама не заметишь. Кажется, что вся жизнь впереди. А тут, на пороге уже она с косой поджидает. Вот как мне помирать, если ты не пристроена? – не сдавалась Матрена.

– Значит, тебе придется долго ждать и жить, – обняла Федора свою старую нянюшку, заменившую ей мать.

– Но чего ты ищешь, девочка моя? – выпытывала Матрена.

– Он должен хоть чем-то напоминать моего отца. Это – человек редкостный, такого второго вряд ли встречу, – покачала головой Федорушка.

Действительно, Василий Александрович был человеком уникальным. Смолоду он много путешествовал по разным странам, подолгу жил в этих местах, изучал их язык, культуру, делал замечательные зарисовки обитателей. Только к сорока годам он решил осесть в своем поместье. Ему сосватали простую, добрую девушку, которая безмерно его любила, никогда не перечила и не вмешивалась в его дела и увлечения. А увлечения у него, одно сменяло другое: то пытался вести раскопки в поисках древних поселений и кое-что, действительно, обнаружил, то пытался изобрести вечный двигатель. Много лет разрабатывал оружие, которое легко заряжается и одновременно стреляет в несколько мишеней.

Первым делом после женитьбы Василий Александрович дал вольную своим крестьянам, и они могли идти куда глаза глядят. Но, как ни странно, ни один, теперь уже вольный крестьянин, не покинул усадьбу.

Василий Александрович очень хотел сына, чтобы обучить его всему, что знал сам, чтобы воспитать достойного приемника его идеям, но родилась дочь. Когда отец увидел этого ангелоподобного ребенка, смотрящего на него внимательно большими слегка удлиненными глазами цвета морской волны, он в восторге воскликнул:

– Какие у этой малышки необыкновенные глаза! В зависимости от настроения они меняют цвет – то зеленые, то синие, то голубые – русалочьи глаза. Я назову ее Ундиной.

Но священник категорически отказался нарекать ребенка именем, не занесенным в Святцы:

– Только через мой труп назовешь ребенка нехристианским именем. Вот тебе на выбор имена, или назову сам, – кричал священник так, что гасли свечи.

Но барин стоял на своем. Тогда священник, вопреки воле родителей, окрестил ребенка Федорой.

– Что ж, «богом данная» в переводе с греческого, – грустно и с неохотой согласился отец Федоры.

Но, несмотря на это, наедине отец всегда называл дочку Ундиной.

Чтобы ребенок попусту не тратил время, родитель построил школу, где сам и преподавал. А чтобы Ундине было не скучно и интересно учиться, набрал в класс крестьянских детей, где учил их читать, писать и, кроме того, по четыре иностранных языка – по желанию.

Сам же Василий Александрович знал не менее двадцати языков и диалектов, поэтому ничего удивительного не было, что в этом поместье дети свободно могли разговаривать, например, на французском, итальянском или китайском.

Ундина воплотила в себе все замыслы отца, которые он ожидал от, так и не появившегося сына. Она интересовалась философией, математикой, литературой, историей, свободно владела всеми языками, что знал ее отец. Да и характером она больше походила на мальчишку-сорванца, чем на барышню на выданье. Могла стоя скакать на лошади, саблей рубила тыквы на колышках как лихой казак. По деревьям не лазала, а летала как белка и в сражениях, даже с мальчишками всегда выходила победительницей.