Владимир Трофимов - Приключения кота Мячика и его друзей

Корректор Мария Яковлева

© Владимир Трофимов, 2022

ISBN 978-5-0056-0594-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На просторной лужайке возле старого деревенского дома паслись гусята. Нагретая за день сочная трава сама просилась в рот, и они так увлеклись ею, что даже не заметили, как вокруг потемнело.

Это высоко над ними озорничала необъятная мрачная туча. Растолкав по пути лёгкие облака, она отхватила половину неба и теперь насмехалась над беззаботными гусятами. Сначала туча спрятала от них солнце, но быстро поняла, что этого мало, и тогда напустила ещё и холодного воздуха.

Гусята почуяли неладное – вскинули тонкие шеи, засуетились, а самые робкие потянулись к белому, с пепельными крапинками на груди вожаку. Он звонко прокричал: «Гак-гак!» – после чего шумно распластал тугие крылья. Остальные гусята дружно подались на зов, и вскоре возбуждённая ватага нетерпеливо переминалась посреди лужайки, так и не понимая, откуда исходит угроза.

Вожак, задрав голову, снова разразился криком и захлопал крыльями. По правде говоря, он не знал, что делать дальше, ведь многое в этом мире было для него ещё непонятно и неожиданно, как, например, сегодняшнее небо.

Оттуда смотрело тёмно-серое чудище, напоминавшее перо огромной грязной птицы. Временами оно устрашающе ворчало, и тогда в глазах вожака начинало пощипывать, а в горле неприятно щекотало.

Страх увеличился, когда с неба полетели большие капли. Они легко приминали траву, гулко шлёпались на пыльную землю, но самое главное – больно колотили беспомощных гусят. От такой наглости возмущённый вожак завертел головой в поисках обидчика, чтобы вызвать того на бой, но не успел – небесное перо вдруг ярко вспыхнуло, перечеркнув себя пополам слепящей полосой, и почти тут же оглушительно, наводя ужас, прогремело басом: «Бах-бабах-бабах!»

Земля вздрогнула. Гусиная стая бросилась прочь, да так, что обогнала собственный гогот.

Неподалёку стоял навес, туда и влетела спятившая толпа под шум ливня, он рухнул на неё тотчас же после внезапного грома.

Забившись в угол, гусята истово кричали, и этот крик заглушил даже многозвонную дробь по крыше.

Минута, другая – и вот уже потекли проворные ручьи. Лужайка покрылась пятнами лужиц, в которых остались торчать только редкие верхушки нетронутых травинок.

В одной такой лужице белел комок, похожий на чудом уцелевший снег. Но какой же снег в разгаре лета! На самом деле белым комком оказался гусёнок. Он лежал на боку – нет, не лежал, а валялся, и весь его вид получался неправильным, не таким, каким должен быть, если правильно лечь. А всё потому, что одна лапка неуклюже вытянулась, как будто её забыли сложить и спрятать под крыло.

На несчастного потоком падала вода, он весь дрожал и выглядел таким жалким, что если б кто его увидел, непременно бы захотел помочь. Но его никто не замечал, потому что каждый занимался своим делом.

Между тем ливень, выплеснув запас воды, покорно стих. Довольная проказница-туча помахала на прощанье краешком чумазого пера и подалась дальше, для новых проделок.

В это время в спасительной тиши навеса напуганные гусята суетливо сушили свои пёрышки. Тем же занимался и вожак, раньше других успевший прийти в себя после внезапных потрясений. Вскоре он заметил мокрый комок в лужице и сразу узнал его.

– Я сейчас! – крикнул вожак.

Долговязый гусёнок тихо и обречённо плакал. Только что ему отдавили лапку, она болела так, что он не мог ею даже пошевелить. Расстроенный бедняга вообразил, что лапку не просто отдавили, а сломали, отчего ему стало ещё хуже. Гусёнок с грустью глядел в сторону навеса, где после грозовой переделки укрылись его сородичи. Ещё недавно он гулял вместе с ними, а сейчас…

Ах, как он жалел о глупом падении! И что его заставило броситься в самую гущу стаи, где даже дышать трудно? Когда он упал, на него один за другим повалились бежавшие следом гусята, только вот они быстро вскочили, а он остался лежать.

«Ну почему я такой невезучий?» – жалобно простонал гусёнок.

Он очень хотел убежать отсюда и обязательно бы убежал, быстро, как это он мог делать, но сильная боль точно клещами сдавила его желание.

«Я всё равно встану, – сказал себе гусёнок, – потому что я очень хочу домой!»

Прошло немного времени, ему полегчало. Приободрённый, гусёнок расправил крылья, упёрся ими в землю и, поднатужившись, поднял себя с помощью здоровой лапки. Правда, стоял он неуверенно, покачиваясь, как если бы его толкал порывистый ветер, но ведь стоял. Это лучше, чем просто валяться в воде.

Однако силы быстро таяли, и он вот-вот мог упасть обратно в лужу. Тогда гусёнок отважился на первый шаг: весь дрожа от натуги, он передвинул здоровую лапку чуть вперёд, а уж она потащила за собой и больную, даже не причинив боли.

Гусёнок рухнул в воду, но уже ближе к краю лужи. Когда он успокоился, то первым делом приподнял тяжёлую голову, чтобы осмотреться.

Невдалеке молча переминались гуси. Из-за угла сарая показались мокрые, будто ощипанные, куры. Одна, совсем худая, приблизилась к лужице, безразлично посмотрела на страдающего гусёнка, после чего молча направилась дальше, к кормушке, где лениво жевали сено козы – эти были самые хитрые, потому и сухие.

«Вот бы мне туда», – вздохнул гусёнок, но тут же зажмурился.

Это окна хозяйского дома ярко заблестели в лучах солнца, медленно сползавшего с густых верхушек тёмно-зелёной дубравы.

Значит, скоро принесут еду.

Гусёнок заторопился успеть к ужину. Чувство голода прибавило сил, и ему легче, чем в прошлый раз, удалось подняться. Тогда он решил сделать не один шаг, а сразу два, и у него получилось. Наш герой так обрадовался, что не заметил, как пошевелил нерабочей лапкой, а та пусть и ответила болью, но уже не такой резкой, как раньше.

«Ничего, – успокоил он себя, – доберусь».

Тут гусёнок увидел, как от стаи отделился вожак. Перешагнув через намытую потоком кучку мусора, он враскачку побрёл к луже.

«Ура! Теперь я буду ночевать со всеми!»

Вожак сочувственно смотрел на гусёнка.

– Тебе не повезло. Но никто не виноват.

– Я знаю, – сказал гусёнок.

– Сможешь идти? Попробуй.

Гусёнок набрал в лёгкие побольше воздуха, но лишь только шевельнул крылом, чтобы помочь себе встать, как опять уловил противную боль.

– Что, никак? – спросил вожак.

– Сейчас, – виновато сказал гусёнок.

С большим трудом, сдерживая накатившие слёзы, он опёрся на дрожащее крыло.

– Ладно, не надо, – понял его вожак, – ты ещё не готов. Дай-ка помогу.