Евгения Высоковская - Уроки ведьмы. Книга первая

– Где мы возьмем дрова? – спросила я у Марины, которая внимательно наблюдала за моими движениями.

– Сейчас гляну в сарае, – сказала она, – раньше когда-то здесь была печка, и дров было много. Может, прежний хозяин не все раздал.

В сарай можно было войти из кухни и со двора. Марина исчезла за низенькой дверью, и скоро я услышала ее радостные возгласы. По всей видимости, дров было предостаточно.

– Спасибо, дядь Коля! – прокричала Мара в пустоту. Дядя Коля – так звали бывшего хозяина, про которого кроме имени нам было ничего не известно. – За домовитость и за жадность!

Как мне потом Марина сказала, это дядя Коля провел трубы и установил нагреватель, и дрова, запасенные в большом количестве, ему больше не требовались. Но он не раздал их соседям, у которых еще остались печки. Он не мог расстаться с накопленным, и теперь это нам очень помогло.

Удовлетворенные, что все идет по плану, мы выбрались на территорию участка. Скоро должны были прибыть другие участницы сегодняшних посиделок. Мне предстояло познакомиться еще с несколькими ведьмами. До сегодняшнего дня я знала только одну из них, Марину.

Собиралась приехать Лада, ведьма, которая занималась, в основном, зельями и настоями. Затем какая-то старая знакомая Марины, она была медиумом. И еще обещалась быть Гульнара, про нее Мара сказала, что она вроде как гадалка, но только наоборот. Прозвучало это очень странно, и я стала приставать к ней с расспросами. Марина, которая пыталась в это время колоть дяди Колины дрова, сначала что-то ворчала, а потом сдалась и объяснила, что Гуля гадает не на будущее, а на прошлое. Она не предсказывает, а видит, как могли бы развиваться события, если бы человек сделал иной выбор.

– И кто-то к ней приходит, чтобы это узнать? – удивилась я.

– Да, конечно. И довольно часто, – пожала плечами Марина, примеряясь увесистым топориком к очередному полену. Затем она замахнулась, резко опустила руки и ловко раскокала бревно напополам. Я наблюдала за этим процессом с большим уважением. А вот смысл гадания наоборот до меня не доходил.

– А зачем это кому-то нужно? Все равно уже ничего не изменишь! – не унималась я.

– Ну, как же, – вздохнула Мара. – Человек когда-то принял решение, потянулась череда событий, к чему-то привела его в жизни. Может быть, он не полностью удовлетворен своей жизнью, или есть у него какие-то сомнения. И хочет он удостовериться, что поступил правильно когда-то. Что если бы он тогда не сделал чего-то, сейчас было бы еще хуже.

– Так это только к тому сводится? – поразилась я.

– Ну, да. – Мара прекратила махать топором, решив сделать передышку. Она вытерла тыльной стороной руки лоб и с улыбкой уставилась на меня. Я взяла у нее из рук топорик, тоже решив немножко поработать. Правда, мне никогда не приходилось этого делать раньше, но я надеялась, что смогу повторить движения Марины.

– Но если этот человек вдруг узнает, что он сделал неправильный выбор?! – С этими словами я с размаху опасно саданула топором по самому краю бревна, после чего подруга отобрала у меня орудие труда. Я не возражала. – Если он поймет, что все могло быть намного лучше? Как с этим жить-то потом? Неужели никто этого не боится?

– Ну, это риск. Но ничуть не больший, чем в случае гадания на будущее. Ведь, если ты узнаешь что-то ужасное, что уже не сможешь предотвратить… С этим жить будет еще сложнее. И тем не менее, люди хотят, чтобы им погадали. Желают знать, что будет.

Я согласно кивнула. А она, в общем-то, права. Уж если будущее знать не боятся, то прошлое тем более. Хотя… перед будущим можно подготовиться. А тут сожалеть всю жизнь, что когда-то сделал глупость, которая тебе все испортила. Нет, я б не хотела. Но все разные.

– Интересно, а свое прошлое Гульнара так смотрела? – вдруг спросила я. – Ты не знаешь?

– Нет, не смотрела. А я знаю, потому что она как-то про это упоминала. Ей нельзя на себе это делать, то ли способность пропадет, то ли еще что хуже. Это у них семейный дар, передается из поколения в поколение по женской линии. Редкий дар. И никто не должен знать про свой собственный выбор. И семью женщины этого рода никогда не заводят. Все потомство только по мужской линии идет.

– Марин, я запуталась. Как тогда потомство получается? – уже со смехом спросила я, когда мы вдвоем стали перетаскивать нарубленные полешки к кострищу.

– Ну, ты, мать, что-то совсем расслабилась! – засмеялась Марина. – Я тебя не узнаю. Как потомство получается? Если девочка родилась, то она гадает на прошлое, и детей у нее не будет. А если мальчик, то он вырастет, женится, и у него будут дети. Если у него родится девочка, то…

– …она гадает на прошлое и детей не рожает. – подхватила я. – А мальчик вырастет и женится. И у него будут дети.

– Ну вот, наконец-то! – успокоилась за меня Марина. Мы постепенно перетаскали все дрова, шашлык замариновался, солнце потихоньку стало закатываться и небо потемнело. Скоро должны были явиться остальные.

Ленка была на пределе. Я уже не знала, как можно ее поддержать. Она ревела днями, говорила только о нем.

– Зачем же ты уходила, Лена? – сетовала я.

– Я больше не могла. У меня не было сил так жить!

– Но зачем же ты хочешь к нему обратно?

– Ниночка, как ты думаешь, может на автоответчик ему новый стих записать?

Новый стих назывался «Листок». Я была первой читательницей.

Прибитый тяжелыми каплями слез

К асфальту усталый осенний листок…

Две осени ты на руках меня нес,

Но силы иссякли, ты больше не смог.

Я скоро завяну, засохну, умру,

Меня не питает живительный сок,

Что ты мне дарил по ночам, поутру…

Но силы иссякли, ты больше не смог.

– Косова! – я начинала злиться. – Мне нравится это стихотворение, но ведь ты ушла красиво и гордо. Зачем же ты хочешь теперь ползти к нему обратно?

– Почему ползти обратно? Я просто хочу, чтобы он знал, что я сейчас чувствую.

Мы сидели на тесной Ленкиной кухне и курили. Подруга нервно стряхивала после каждой затяжки пепел в керамическую пепельницу в виде босой ступни. Когда-то я ее привезла из Турции. Ленка пепельницу не мыла, и та вся была черная от пепла.

– Но ведь это же ты ушла! И должна крепиться. Ты собрала свою волю в кулак, перешагнула через себя и шагнула навстречу к свободе. А сейчас хочешь свести на нет свой мужественный поступок. Ведь не каждый человек может порвать так со своим прошлым. Для этого нужны большие силы. Ты же смогла! А другая сидела бы дома, тупела, терпела, варила ему борщи, выслушивала все его претензии и прощала, смирялась.

Я где-то в глубине души Лену понимала. Она ведь ушла, не разлюбив. Но я не могла понять того, что она готова идти на попятный. Это же надо себя не уважать!