Сергей Алексеев - Понтифик из Гулага

Первый день без Патриарха получился, как первый блин, и этот ком, словно застряв в каждом горле, не позволил никому сказать что-либо стоящее и вразумительное. Правда, Екатерине позвонил адвокат Генрих, сообщил, что отслеживает ситуацию и в определённый момент может подключиться к процессу. Это значило, что он держит руку на пульсе, дело это ему интересно, и он непременно захочет поучаствовать, независимо от желания помощниц Патриарха. И неизвестно, из каких соображений, меркантильных, благотворительных, мистических либо каких-то иных, поэтому надо было успеть сделать всё самим и не допускать стороннего вмешательства.

Однако вечер принёс новость потрясающую, и опять через Елену Прекрасную – вновь объявился внук! Позвонил и виновато сообщил, что забыл дома зарядное устройство, а батарея села, автоматы же в Москве попросту не работают. И он, шокированный известием об исчезновении деда, целый день метался по городу, пытаясь встретится с помощницами, однако его никуда не пускали, тем паче, к чёрным вдовам, милиция и охрана нервные, а возле прокуратуры вообще чуть не поколотили древками плакатов, приняв за провокатора.

На сей раз вдовы не стали обращаться даже к надёжным друзьям с Лубянки, уже окончательно убедившись, что власть сливает Патриарха. Они договорились с самозванцем о нелегальной встрече в уединённом месте Кусковского парка, где мастер конспирации Екатерина проводила самые ответственные переговоры. В парк поехали из разных районов города на тщательно подобранных частных извозчиках. После заявления вдовствующей императрицы они не поссорились, когда-то ещё давно договорившись принимать друг друга такими, какие есть, уважать сиюминутные порывы, которые, возможно, несут проявление истинных чувств и мыслей.

Самозванец оказался не таким растерянным простаком, как почудилось в телефонном разговоре. Он смотрел телевизор, чёрных вдов знал в лицо, и прежде чем подойти, сделал несколько кругов, отслеживая, нет ли наблюдения. Однако опытным глазом вдовствующей императрицы был вычислен, и когда подошёл, внука успели рассмотреть и оценить. На вид ему было немного за сорок, не мачо, но с модной недельной небритостью, породистый, благородный профиль, цепкий, сильный взгляд, спортивная фигура и одет соответственно. При этом обе чёрные вдовы, прошедшие скрытое оперативное наблюдение, лагеря, психушки и ссылки, одинаково отметили два главных качества: самозванец не походил на опера, но зато в его облике и стати было так много от Патриарха! Если вспомнить старые фото – почти одно и то же лицо, особенно сверкающие эмалью, совершенно белые, безукоризненные зубы и открытая улыбка, которую видела и помнила Екатерина.

И этот вывод их сильно обескуражил, поколебал уверенность. Когда Левченко подсел на скамеечку с вежливым «здравствуйте», вдовы не успели собраться с мыслями и чувствами.

– Дед ожидал подобных событий, – сразу же заявил он. – В нашу последнюю встречу высказывал опасения относительно своего будущего. Поэтому заметно спешил…

– Послушайте, любезнейший, – наконец-то совладала с собой вдовствующая Екатерина. – Откуда вы вообще взялись? У Станислава Юзефовича никогда не было семьи!

– Официально – да, – мгновенно согласился Левченко. – Для меня родство с Патриархом стало открытием.

– Кто же ваша бабушка? – язвительно вцепилась та.

Самозванец услышал всё – недоверчивый тон, холодность и неприятие, но виду не подал.

– Я сам узнал о ней совсем недавно, от деда, – не сразу признался он. – Считалось, что бабушка погибла в войну. Так говорили родители. Будто её угнали в Германию. А дед тем временем партизанил в белорусских лесах…

– Станислав Юзефович никогда не партизанил!

– Да, он сказал. Дед во время войны сидел в Гулаге. Играл на виолончели, в лагерном оркестре. У них был прославленный на весь Гулаг квартет «Мосты». Этот лагерь строил мосты. Точнее, один его отряд. Он назывался «Московский». Там сидели одни инженеры-строители мостов…

Чёрные вдовы переглянулись, но более ничем не выдали своего удивления. Такие щепетильные подробности лагерной жизни, как игра в квартете, были известны лишь самым близким друзьям. Для всех остальных Патриарх забивал со льда деревянные сваи и наводил мосты, за что ещё тогда получил прозвище Понтифик. Так что было отчего переглядываться. Мало того, Екатерина попыталась и это скрыть, излишне резко и как-то по-змеиному прошипев:

– Вы не ответили, кто ваша бабушка.

Левченко печально улыбнулся, но глаза оставались пронзительными и напряжёнными, как у самого Патриарха.

– Моя бабушка была колдунья. Точнее, даже ведьма. Не такая, как сейчас – настоящая… А так больше ничем не примечательная сельская девушка.

Даже Елена Прекрасная тут не сдержалась от язвительности.

– В белорусских лесах? В Полесье? А звали её не Олеся?

– Нет, не в белорусских, – серьёзно поправил он, – в костромских. Я там никогда не был, только собирался съездить…

– Хорошо, – перебила Екатерина. – Ведьма так ведьма… А когда Станислав Юзефович вас нашёл?

Самозванец позагибал пальцы, считая что-то, и сказал точно:

– Пять с половиной месяцев назад. В марте. Но не дед нашёл – я сам разыскал деда.

– Каким образом?

– Не поверите – случайно! – искренне признался он. – Однажды на вахте ко мне подошёл незнакомец. И сказал, чей я внук. У нас на вахте люди часто меняются… Деда как раз по телевизору показывали. В общем, я не поверил, но спросил у матери. Она всю жизнь молчала, а тут рассказала. И назвала имя бабушки – Василиса Ворожея.

– Почему мы об этом ничего не знаем? – выдала себя Елена Прекрасная и по-старушечьи прихлопнула рот дрябленькой, но девичьей ладонью.

– Это мне неизвестно, – у него на всё был простенький ответ, как забытое зарядное устройство.

– Зато нам известно всё, чем занимался Патриарх! – отчеканила вдовствующая императрица. – Он посвящал нас во все свои дела без исключения. В том числе и личного характера. И мы ничего не слышали ни о вас, ни о вашей бабушке-ведьме.

Левченко пожал плечами, однако сказал убеждённо:

– У каждого человека есть сокровенные тайны. Которыми он делится в последний час. Или уносит с собой в могилу. Дед не исключение. А у него есть что скрывать и таить…

– Если он стал искать кровных родственников, – решила поправиться Елена, – значит, он знал о вашем существовании?

– Он не искал! Это я его нашёл!

– Хорошо, пусть так. Но знал, что есть внук?

– Не знал, но догадывался, – как по писаному выдал самозванец. – И не обо мне конкретно, а о своём ребёнке. Сыне или дочери. Он не знал даже, кого родила моя бабушка.

– Кого?!

– Мою маму.

Чёрные вдовы пережили сотни допросов, поэтому допрашивать умели профессионально, зная, что напор – половина успеха.