Зиновья Душкова - 77 Жемчужин, сияющих на чётках Времени

Полуденное Солнце нещадно палило своими огненными лучами, пронизывая жаром всё, что попадалось на пути. Губы высохли и потрескались от жары, в голове гудело от напряжения во всём теле. И перед воспалённым взором человека уже начали дробиться тысячи солнц, ослепляя своим сиянием. Силы покидали, растворяясь, будто снежный ком, от жарких солнечных лучей. Вот-вот разожмутся пальцы, цепко державшие до сих пор крошечный выступ скалы. Человек собрал последние силы и обвёл взором великолепные горные вершины, как бы прощаясь с ними и моля о прощении за то, что не дошёл, за то, что оступился, за то, что, услышав зов, поторопился и утратил зоркость… И тут он увидел горного орла! «Брат!» – воскликнул человек и удивился собственному голосу, эхом прозвучавшему среди гор. Человек подумал о том, что птица не просто парит, равнодушно взирая на него, она будто пытается сказать ему о чём-то. Он горько улыбнулся, глядя на два прекрасных крыла… О, если б они у него были! «Они есть!» – прозвучал в ответ чей-то тихий голос, поразивший его, он оглянулся, но никого вокруг себя не увидел. «Началось…» – подумал он. И тут увидел, как орёл приближается и отдаляется, словно призывая его взлететь. Будто проникнув в мысли человека, птица вновь и вновь стала настойчиво звать ввысь, красноречиво демонстрируя ему то одно, то другое крыло. «Да! Крылья способны подарить свободу!» – подумал человек, отдавшись в плен неизбежности. Но почему он, собственно говоря, решил расстаться со свободой и провалиться, как безмозглый червяк, в пасть этой гулкой бездны?! Он вдруг почувствовал неведомый прилив сил и понял, что подарила их мысль о свободе. И он жадно ухватился за неё. Свобода! Она царила всюду, она пропитала собой всё. Человек поднял голову и прямо над собой увидел цветок, склонившийся к нему: он свободно покачивал своей головкой, как бы говоря: «Ну сколько можно так висеть, карабкайся наверх!» Он удивился бесстрашию цветка, повисшего над бездной, и понял, что в горах не проживает страх – он тянется из бездны. В конце концов, не к ней же шёл он, а устремлялся в горы, пронизанные силой могущества. Отбросив страх, всё более охватывавший его существо, он почувствовал, что оцепеневшие ноги нащупали точку опоры. Внутри блеснул луч надежды. И здесь он вспомнил о крыльях! Но почему же он забыл о них? Ведь собираясь в горы, он неоднократно говорил друзьям о том, что у него есть два крыла: вера и надежда, которые вытащат его из любой бездны. Человек с благодарностью взглянул на орла, парящего рядом.

Солнце клонилось к закату, унося с собой жаркие лучи, которые сейчас весело пробегали по ослепительным вершинам гор, убелённых седыми снегами. Горный орёл всё ещё парил над глубоким ущельем. Внизу всё ещё боролся человек, временами бросая признательный взгляд на птицу. Между ними царило полное взаимопонимание. Человек знал, что орёл не оставит его и будет парить до последнего мгновения, пока тот не выберется. А мудрая птица гор видела, как у человека прорезаются, постепенно раскрываясь, два белоснежных крыла. «Я же говорил, что это орёл!» – возликовало птичье сердце. Ведь только орлы могут устремляться в горы, только они могут жадно искать те пространства, где царит дух свободы. И только крылья могут привести на сияющие вершины. Вот они! Ясно на фоне мрачной бездны проступили два крыла, на которых начертано: вера и надежда. Сейчас их силу воскресит любовь, живущая в глубинах сердца. Любовь к тому, кто в горы, ввысь позвал и дал вкусить у бездны на краю тот царственный, великий дух свободы.

«Жаркий, однако, выдался денёк, – тихо произнёс человек, сидящий на краю бездны рядом с маленьким цветком. Он вытер пот со лба и нежно погладил избитыми в кровь пальцами нежные лепесточки друга. – Ну что, брат, – сказал он орлу, поднимая глаза в небо, – научил ты меня сегодня летать! Век не забуду! – И помахал вслед удаляющейся птице, подарившей ему бесценный дар свободы. – Да… – тихо протянул он, вспомнив тех, кто остался там, внизу, – что мог сказать бы я им о свободе?! Слепым и жалким узникам земли, как мог бы я поведать, что есть страх, царящий в тех низинах, и что есть дух свободы, парящий в вышине…» И понял человек, что невозможно словами объяснить тот путь, что горним называется, и только тот, кто выйдет на тропу, ведущую в высоты, способен будет обрести великую свободу. Ему стало смешно и больно оттого, что он в низинах мог подразумевать под этим словом, принимая за свободу возможность «выкидывать» самые нелепые поступки… И увидел тысячи таких же червей, каким он когда-то был сам… Они ползали, не имея ни желания, ни возможности взглянуть на небо, и очень много говорили о свободе. Среди них были большие «теоретики», выдававшие себя за «практиков». И больше всего они не любили птиц, которые парят высоко над землёй, для них это были жалкие точки, мелькающие в небе; впрочем, они мало понимали, что такое Небо!.. Печально вздохнув, путник поблагодарил этот прекрасный росток жизни, проросший на краю бездны, и пошёл ввысь, ибо до вершины было ещё очень далеко.

Блеснули яркие макушки гор, на фоне расступившихся облаков воссияли призывным зовом вершины, позолочённые лучами уходящего Солнца. Где-то вдалеке парил орёл… Человек шёл вперёд, восхищённый первой картиной, которую хранила память сердца, он будет идти дальше и узнавать их одну за другой. Но кто вложил их в сердца тайники?! Ответ придёт обязательно, но там, на вершине… Да! Только там хранятся великие истины для Птиц, поднявшихся получить величественный Урок Свободы!

Великий, мудрый полдень разливал по миру свои ликующие, яркие огни. Победно восторжествовав, светило восседало на своём троне вечной славы. Закончив свой путь восхождения вверх, сейчас оно могло спокойно отдохнуть несколько мгновений и оглядеться вокруг себя. Внизу копошились люди, они, как всегда, были заняты своими спешными делами и крайне редко поднимали головы вверх, чтобы обратить внимание на свет. Солнце не обижалось. Оно знало, что люди порой смотрят на него, как на часы, но, несмотря на это, светило не утратило чувства тепла к людям. Они вообще, как успело заметить Солнце, находили странное применение вещам, не учитывая их прямого назначения. Когда светило вступало в зенит своей славы, они, поглядывая на него, произносили: «Полдень…» Но что же они подразумевали под словом полдень, оставалось загадкой, впрочем, «Небесные часы» догадывались, что люди, глядя на них, просто отмечали тот факт, что полдня уже минуло. А дальше дело пойдёт к закату, стрелка часов опустится вниз, и опять вечер, ночь… Затем утро, и снова всё по кругу начнёт своё движение, как стрелки часов… Какой-то безысходностью веяло от этих людей, исподлобья бросавших взгляд на Солнце: то оно, видите ли, «медленно ползёт», то «куда несётся!». Почему-то их раздражало всё, и даже это тёплое безмолвное светило, сияющее в лучах своей немеркнущей славы.